демонстративно придвинулась ближе к нему и поцеловала в губы. Камера Андреаса несколько раз щелкнула. Не слишком похоже на семейную идиллию. Но обезоруживающая откровенность Евы Бенц не позволяла вбить клин между ними, спровоцировать спор и таким образом сорвать с них маски.
— И поэтому вы вышли за него замуж? — спросила Фаллер с легкой иронией в голосе.
— Да.
Фаллер решила пропустить обычную фазу пустой болтовни и сразу пойти в атаку.
— Извините, если покажусь вам чересчур прямой, но вы никогда не мечтали о детях?
Это был провокационный вопрос на грани фола, и даже предшествовавшее ему извинение вряд ли уменьшало его остроту. В конце концов, могло оказаться, что Бенц с супругой не могут иметь детей. Но это был хороший способ вывести супругов из состояния обороны и столкнуть их лбами, особенно если один из них хотел детей, а другой — нет. Фаллер знала по опыту: в разговоре об отношениях едва ли найдется тема, способная вызвать столь быстрое бурление эмоций, как эта.
Лицо Хайнера Бенца слегка напряглось. (Есть!) Но после полусекундного колебания его жена умело разрядила ситуацию.
— Нам достаточно друг друга!
Хайнер приобнял ее за плечи и удовлетворенно усмехнулся. Фаллер решила сбавить обороты. Если взять нахрапом не получилось, ей следует попытаться усыпить их бдительность. Она принялась расспрашивать о звездной карьере Евы Бенц в модельном бизнесе и об успехе интернет-компании, которую Бенц основал в 1997 году. Оба заметно оттаяли: рассказывать о своих достижениях им было приятно. Фаллер знала, что ничего из того, что она услышала за полчаса, не пойдет в печать, читатели «Шика» и так все это прекрасно знают. Они ждали от нее чего-то нового, особенного, и в этом отношении интервью пока что получалось провальным. Она попробовала зайти с политики. Эта тема наряду с сексом и религией считалась табу в светской беседе, но тем интереснее она была для журналистки.
— Полагаю, вы слышали, что Федеральный конституционный суд вынес решение против строительства мечети в Майзенхайме. Что вы думаете об этом постановлении?
На самом деле Фаллер и не рассчитывала, что из ответа на этот вопрос удастся выудить что-либо стоящее. Согласно опросам, большинство немцев были довольны приговором, в то время как среди мусульманского населения он вызвал гневные протесты. Но почти никто открыто не признавался в своем неприятии ислама. Поэтому она ожидала, что ответ будет максимально расплывчатым и политкорректным. По изменившемуся лицу Бенца она поняла, что ошибалась.
— Этот приговор следовало вынести гораздо раньше, — сказал он, не обращая внимания на предостерегающий взгляд жены. — Я ничего не имею против мигрантов. В моей компании трудятся люди пятнадцати национальностей, и это без учета наших филиалов по всему миру. Но это не значит, что мы, немцы, должны отказаться от культурной идентичности. Просто слетайте в Нью-Йорк: плавильный котел людей со всего мира, и при этом вы каждую секунду ощущаете всепроникающую американскую идентичность, невероятную гордость людей за свою страну. Как по мне, мы, немцы, слишком боимся быть немцами после Второй мировой войны. Как будто это плохо только потому, что у нас когда-то был безумный диктатор. Посмотрите, до чего русские довели народы Сибири или что вытворяли с чернокожими и индейцами американцы. Страдают ли они от коллективного комплекса неполноценности по этому поводу? Да ничуть!
«Так-так, — подумала Фаллер, с трудом подавив ухмылку. — Оказывается, Хайнер Бенц, которого вся Германия знает как щедрого мецената, в душе — националист».
— То есть вы считаете, что туркам можно жить и работать в Германии, но им лучше оставить свою культуру и религию дома?
— Я ничего такого не говорил! — вскричал Бенц, и лицо его налилось кровью. Он обернулся к жене.
— Разве я сказал что-то подобное?..
— Мой муж имеет в виду… — начала она, но Бенц тут же ее перебил.
— Я имею в виду, что турки, румыны или албанцы могут жить в Германии, сколько им заблагорассудится. Но они должны уважать нашу культуру и в какой-то степени признавать ее приоритет. Я не имею ничего против того, чтобы они придерживались своей религии здесь, и я не против мечетей в Германии. Но у жителей немецкого города должно быть право решать, хотят они видеть у себя под носом мечеть или нет! В конце концов, Федеральный конституционный суд не заявлял, что там нельзя строить мечеть. Судьи лишь дали понять, что жители города «имеют право решать». К этому мне нечего добавить! Если после этого некоторые мусульмане решат, что не хотят жить в этом городе, это — их выбор. Так или иначе, это закон спроса и предложения. То есть жители сами должны определить, хотят ли они с помощью мечети привлекать мигрантов в качестве дешевой рабочей силы.
Выходило довольно цинично, и в душе Фаллер зазвучали победные фанфары: это заявление — уже кое-что.
— А как же мусульмане, которые уже давно живут в Майзенхайме? — с самым невинным видом поинтересовалась она. — Вы и их собираетесь отправить домой?
— Конечно, нет. Но до сих пор они обходились без мечети. Почему бы им не обходиться без нее и дальше?
— Как мне известно, старую мечеть снесли, поскольку при строительстве здания, в котором она располагалась, использовались асбестосодержащие материалы.
— Что ж, значит, им придется придумать решение, которое будет вписываться в архитектурный облик Майзенхайма и за которое проголосует большинство в городском совете.
Фаллер мысленно поздравила себя: она наткнулась на золотую жилу!
— По моей информации, исламское сообщество представило несколько проектов, включая даже такой, который снаружи вообще нельзя было бы распознать как мечеть, без минаретов или других внешних признаков, но все они были отвергнуты.
Ева Бенц поспешила вмешаться, пока супруг совсем не вышел из себя. Ее изумрудные глаза вспыхнули, словно она разгадала замысел Фаллер.
— Я уверена, что Федеральный конституционный суд тщательно изучил факты. Нет никакого сомнения, что у судей были веские причины согласиться с городским советом.
Фаллер кивнула.
— Федеральный конституционный суд в обосновании прямо говорит, что это решение не означает справедливость отказа городского совета с точки зрения строительного права или морали. Они просто отклоняют конституционную жалобу исламской общины и ссылаются на местное строительное законодательство.
— Ну вот видите! — воскликнул Хайнер Бенц.
— Мы оба очень мало знаем об этом случае, — продолжила его супруга, — уверена, что ваших читателей вряд ли заинтересует наша позиция по политическим вопросам!
Тон ее голоса оставался дружелюбным, но в нем безошибочно угадывалась скрытая угроза: если Фаллер тотчас не сменит тему, интервью будет окончено.
— Конечно, — согласилась журналистка, хотя знала, что ее читатели «съедят» это за милую душу и с большим интересом, особенно
