приветливо улыбаясь, подбодрил его:
— Ну, Олег, видишь, тут все женщины, и только мы с тобой двое — мужчины. Крепись, сынок! Смотри не заплачь, чтоб потом над нами не смеялись.
— А я и не думаю плакать, — ответил подбодрённый этими словами Олег. — Вы думаете, мне сейчас страшно? Совсем нет! Я не плакал даже тогда, когда был совсем маленький и разбил бровь о ведро.
— А сколько тебе лет теперь? — спросил профессор.
— Семь с половиной.
— Ого! — удивился профессор. — Ты, пожалуй, в школе уже учишься?
— А как же — во втором классе! — ответил Олег.
— Ну, тогда понятно, почему ты не боишься…
Олега положили на операционный стол, он начал считать за ассистентом, но заснул только на сорок пятой секунде. Я вышла.
Когда после операции Олега принесли в палату, он был мертвенно-бледным. Плотно закрытые губы запеклись.
— Воды, — прошептал он еле слышно.
Забыв о предупреждении врача, я поднесла Олегу ложечку холодной воды, но он спросил слабым голосом:
— А разве уже прошло четыре часа?
Олег пролежал в больнице десять дней, и всё время или я, или бабушка Вера неотступно дежурили около него.
Помню, как Олег просил её не рассказывать ему смешных сказок:
— Ой, не надо, бабуся, не смеши меня! А то у меня шов разойдётся, и его снова надо будет зашивать.
Профессор — солидный, добродушный человек с пышными усами — полюбил Олега. Подойдёт к нему, сядет около кровати и долго говорит с ним о том, что больше всего интересовало тогда Олега: о путешествиях.
Когда сына выписывали из больницы, профессор подарил ему книжку «Робинзон Крузо».
— Вот тебе, Олег, книга о настойчивом человеке, — сказал профессор. — Его корабль потопила буря — он доплыл до берега. Ему негде было жить — он сам построил себе крепость. Сам сшил себе одежду, выдолбил из бревна лодку. На него напали враги — он разбил их и прогнал. И всё это он сделал один. А теперь скажи, Олег: что же можем сделать мы все вместе, да когда нас так много и когда мы дружить будем? Ну-ка? Отвечай…
После операции Олег почти месяц не ходил в школу. Но его проведывали товарищи, помогали ему, чтобы он не отстал от класса. Олег рано почувствовал близость школьного коллектива и цену дружбы…
Но учиться в полтавской школе ему уже не пришлось. Мы переехали в Ржищев, Киевской области.
Днепр
В Ржищев мы прибыли после Октябрьских торжеств.
Часть дороги проехали на пароходе. Первое путешествие по Днепру произвело на Олега глубокое впечатление.
Наш Днепр осенью хотя и не так прекрасен, как летом, но по-своему красив.
Правый, высокий берег стоит задумавшись, весь в багряном золоте осенней листвы. По левому берегу, чередуясь с песчаными отмелями, тянутся бесконечные заросли лозы, а дальше к горизонту высится густой лес, полный грибов и ягод, а сейчас по-осеннему притихший и тоже весь в золоте, как богатырь в доспехах.
Уж не носятся над Днепром, как летом, крикливые стаи серебристых чаек и множество других птиц.
Всё полно тихой, торжественной красоты. Только ветер свободно гуляет по днепровской синей воде, кидая белую пену с гребня на гребень. Глухо шумит тёмная вода под колёсами. Эхо далеко-далеко разносит протяжные гудки парохода…
Олега невозможно было увести с верхней палубы, с осеннего ветра, вниз, в тепло.
Он быстро и легко познакомился с матросами, с седоусым важным капитаном и не переставая сыпал вопросами: почему пароход не тонет, если он железный, да ещё с таким грузом? Каким образом он устроен? Почему гудок гудит? Если пароход утонет, можно ли здесь жить на берегу, как Робинзон Крузо?
Читал матросам стихи, и те его охотно слушали, собравшись в кружок и покуривая.
Ночью на каждой пристани Олег просыпался, просил меня и бабушку сойти с ним на берег «посмотреть, что там такое делается», и, конечно, добивался своего. Так мы и не спали из-за него всю ночь…
После приезда в Ржищев Олег сразу же пошёл в школу. Двухмесячный перерыв не отразился на его занятиях, и он быстро освоился с новой для него школой и новыми товарищами.
Как полюбил Олег Днепр! Уже девяти лет он мог переплывать его от берега до берега — расстояние в триста метров. Мальчик мечтал о лодке, чтобы самому грести и ловить рыбу.
— Будешь хорошо учиться, — пообещала я, — исполню твоё желание.
Настало лето. Олег закончил учебный год с похвальной грамотой, и я выполнила обещание. Видимо, сын был уверен в себе, потому что к этому времени заготовил массу крючков, удилищ, всяких сеток и перемётов.
Со счастливым, сияющим лицом сел он за вёсла в свою лодку. Началась дружба со старыми рыбаками — уроки рыбной ловли, сказки, разные истории по вечерам у костров.
Олег весь пропах дымом, запахом рыбы и осоки. Руки у него огрубели, были в ссадинах. Грудь стала шире.
Иногда ему удавалось подбить старого рыбака дедушку Герасименко и товарищей поехать на левый берег Днепра, провести ночь в лесу, у костра, а на рассвете начать ловить рыбу.
Получив разрешение на такое «далёкое путешествие», Олег приходил в восторг, тормошил меня и бабушку:
— Мама, если бы ты знала, как мне хочется поймать огромного сома для твоего детского сада! Знаешь, как твои малыши обрадуются!
В Ржищеве я работала заведующей детским садом, и желание Олега поймать сома для ребят я поддержала. Олег был частым гостем в детском саду, ребята любили его, и он охотно отдавал себя в полное распоряжение «чижиков»: возился с ними, боролся, но и умел следить за ними, как опытная нянька.
И Олег сдержал слово: поймал сома и отнёс его ребятам. Потом он часто приносил в детский сад разных рыбёшек и, ко всеобщей радости, пускал их в аквариум.
Обычно после путешествия на реку сын возвращался с богатым уловом рыбы, с рассказами дедушки Герасименко, где быль путалась с небылицей, на что такие мастера днепровские рыбаки.
— Знаешь, мама, — рассказывал Олег с горящими глазами, — дедушка говорит, что прежде в Днепре русалок было больше, чем рыбы. Правда это? А сома не так-то просто поймать, ты не думай! Его, как только вытащишь из воды, надо сразу по голове глушить чем-нибудь, а не то — беда! Убить может… Дедушка раз поймал сома в десять пудов, прямо чудовище, да и не оглушил его сразу — сом как засопит, как ударит дедушку хвостом, чуть-чуть до смерти не убил! Тот сом, что я для твоего детского сада поймал, — он, правда, хоть килограмма
