Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
лица?– не тратя время на приветствие, спросил по-французски профессор.
Рене пожала плечами, а сама пригляделась к наставнику внимательнее. Сегодня он казался слишком уставшим. Всегда задорные голубые глаза будто бы потемнели, морщины у рта стали глубже, а в бороде спряталась напряжённая полуулыбка. С наступлением нового учебного года вернулась обычная нервотрёпка.
– Вовсе нет. Хотела сказать, что у мистера Джошера полностью восстановилась речь, – ответила Рене по-английски.
Так повелось с самого начала сотрудничества – Хэмилтон тренировал свой прононс, а она никак не дающуюся грамматику неродного для себя языка. Потому всё их общение состояло из невероятной смеси французской и английской речи, на которую уже давно не обращали внимания ни пациенты, ни тем более персонал.
– А это значит, он болтает в два раза больше обычного, компенсируя суточное молчание в палате интенсивной терапии. Слышал его разглагольствования о «магии» твоего присутствия. Право слово, главному врачу следует продавать твою безграничную доброту отдельной услугой, – хохотнул Хэмилтон, хитро глядя на возмущённо засопевшую ученицу. – Пять лет в университете, четыре в резидентуре, а ты по-прежнему любишь людей. Удивительно!
– Разве это плохо? – отозвалась донельзя растерянная Рене, но Хэмилтон не ответил. Он вчитывался в какую-то лежавшую на столе бумагу. Тем временем шрам снова мерзко заныл.
– Нервничаешь? – неожиданно спросил профессор, и она перехватила себя на полпути к тому, чтобы машинально потереть старый рубец. В этот раз он чесался около глаза.
– Разумеется. Особенно тошно стало, когда мы узнали о конференции и наблюдателях из Монреаля.
– А теперь представь, что случилось бы, расскажи я тебе заранее. – Хэмилтон улыбнулся в бороду, опустился в кресло и потёр грудину. – Ты превосходный хирург, Рене. Чуткий и внимательный. Но слишком эмоциональна в работе. Волноваться перед операцией удел пациентов, но не врача.
– Я понимаю и стараюсь это изменить. – Она нервно переплела тонкие пальцы, которые никогда не знали ни одного украшения или даже лака для ногтей, а затем уставилась на полку, откуда на неё пялилась модель глазного яблока. – Однако у меня было бы время подготовиться…
– Забудь об этом, – фыркнул профессор. – Всё. Учеба закончилась, как и время на дыхательную гимнастику, прежде чем открыть чей-то череп. Тебе осталось два года, которые ты будешь оперировать наравне со мной. И можешь поверить, избежать мгновенных решений не выйдет.
– Я понимаю, – смиренно повторила Рене, чувствуя, как сжимаются внутренности.
Хэмилтон, от которого явно не укрылось волнение подопечной, вздохнул и снова потёр грудину. Откинувшись в кресле, он какое-то время постукивал пальцами по подлокотнику, прежде чем откашлялся. По его лицу Рене видела, что прямо сейчас наставник явно решался: сказать что-то ещё или с неё хватит уже наставлений. Так что она уселась на свободный, но пыльный стул и невольно посмотрела в окно. Оттуда был виден внутренний двор, где находился ещё один вход для персонала. Заметив не по статусу скромную машину профессора, Рене невольно вспомнила другую. Ту, что до сих пор стояла на центральной парковке и привлекала своим диким видом стайку восторженных подростков. О странном госте все давно позабыли, и, в общем-то, позабыла даже Рене, просто забавно, насколько по-разному воспринималась известность в Канаде. Чем гениальнее врач, тем выше ценилась здесь незаметность и деликатность. Больница – не место показывать своё превосходство, но если их утренний гость действительно хоккеист или просто спортсмен, то всё, конечно, совершенно иначе.
– Я не просто так затеял эту конференцию, – начал профессор, и Рене вернулась в стены маленького кабинета. Хэмилтон пару раз качнулся на скрипящем кресле, огладил торчащую бороду и поправил тёмный галстук, что змейкой свернулся на появившемся в последнюю пару лет животе. – Хотел показать тебя кое-кому.
Рене удивлённо моргнула и нахмурилась.
– Звучит немного подозрительно.
– Пожалуй, – Хэмилтон улыбнулся, а затем резко облокотился на стол и сцепил под подбородком пальцы. – Тебе не хватает практики неотложных случаев. Оперировать мозг – это прекрасно и очень красиво, но, к сожалению, человек слишком сложен и хрупок. А потому, несмотря на пройденную программу, я хочу, чтобы ты снова отправилась в травматологию. Но теперь уже как хирург, а не студент.
– Можно договориться с главой нашего отделения. Не думаю, что у комиссии по резидентуре возникнут вопросы, – начала было Рене, но замолчала, как только заметила скривившееся лицо профессора.
– Эти оболтусы не покажут тебе ничего нового. Работать в столице провинции прекрасно по финансированию, но невероятно скучно для практикующего врача. Квебек слишком мал. Здесь одно и то же изо дня в день, а тебе нужна большая песочница.
Рене промолчала. Она прекрасно понимала, что такая долгая интерлюдия разыграна не ради попыток убедить её в разумности этого решения, а для самого Хэмилтона.
– Другая больница? – коротко спросила Рене. – А значит, другой наставник.
– Верно. Мой племянник…
Профессор замялся, и она прекрасно знала причину. Ту самую, по которой хромал Хэмилтон. Ту самую, по которой едва не погиб лучший из его учеников. И ту единственную, почему эти двое прекратили любое общение. Не сказать, что Рене была рада оказаться единственной посвящённой в чужую семейную драму, но взаимное уважение, которое перешло в крепкое доверие, вкупе с её патологической манией находить оправдания всем и всему, вынудили узнать своего наставника с другой стороны. Довольно некрасивой, слишком личной, впрочем, её секреты вряд ли были получше. И раз Хэмилтон решил с ней поделиться, значит, так нужно. Рене же оставалось лишь не потерять оказанное однажды доверие.
– Так вот, я просил его приехать сегодня, однако он оказался слишком занят. – Профессор откашлялся, что следовало понимать, как очередной отказ племянника разговаривать, и Рене тихонько вздохнула. Тем временем Хэмилтон продолжил: – И всё же мне удалось убедить нескольких коллег из Монреаля посмотреть на тебя, а потом шепнуть ему пару слов в твою пользу. Колин – великолепный хирург. И я говорю это как специалист, а не заинтересованное лицо.
Рене не сдержалась и покачала головой: она думала совершенно иначе. Из того, что ей было известно, при всей своей гениальности Колин Энгтан показал себя слишком обидчивым человеком. Но Рене была не вправе его осуждать и надеялась, что однажды тот всё же одумается. Дедушка (а в мудрости Максимильена Роше она не сомневалась) всегда повторял: если крови будет нужно, она вернётся в семью, сколько времени бы ни прошло. Конечно, он имел в виду Рене, сбежавшую из дома на другой континент. Но разве нельзя принять эту формулу за универсальную? По крайней мере Рене очень хотела.
– Я знаю, что ты скажешь, – профессор тепло улыбнулся. – Ты слишком добра ко мне и неоправданно строга к нему…
– Нет. В той аварии не было вашей
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 126
