собой и не смотри вниз, – продолжила Мира, и лицо ее сковала напряженная маска, сделав все линии жестче. – Руки раскинь в стороны, для равновесия. Если рюкзак начнет соскальзывать – брось его. Лучше пусть он упадет, чем ты.
Я оглянулась назад, где, кажется, только за последние несколько минут собрались сотни людей.
– Может, стоит пропустить их вперед? – прошептала я, чувствуя, как паника сжимает сердце. Проклятье, что я вообще делаю?
– Нет, – ответила Мира. – Чем дольше ты будешь ждать на этих ступеньках, – она показала в сторону башни, – тем больше у твоего страха будет шансов вырасти и окрепнуть. Пройди парапет, пока ужас полностью не овладел тобой.
Очередь продолжала двигаться, и снова раздался звон колокола. Было уже восемь часов.
К этому моменту многотысячная толпа позади нас полностью разделилась по выбранным квадрантам, и все уже выстроились, чтобы расписаться в ведомости и начать службу.
– Сосредоточься, – рявкнула Мира, и я судорожно кивнула в ответ. – Это может прозвучать жестоко, но не ищи там дружбы, Вайолет. Создавай союзы.
Теперь впереди нас остались только двое. Одна – девушка с набитой сумкой. Ее высокие скулы и овальное лицо напомнили мне Амари, королеву богов. Темно-каштановые волосы были заплетены в несколько рядов коротких косичек, которые едва доставали до середины такой же темной шеи. Второй – мускулистый блондин, тот, по которому плакала мать. Он тащил рюкзак, который был намного больше моего.
Я посмотрела поверх их голов, разглядывая стол регистрации, и широко распахнула глаза от удивления.
– Он, что?.. – прошептала я.
Мира проследила за моим взглядом и сдавленно выругалась.
– Ребенок отступника? Да. Видишь мерцающую метку, которая начинается на верхней части его запястья? Это след со времен восстания.
Я удивленно подняла брови. Единственные следы, о которых я когда-либо слышала, возникали на коже, если дракон использовал магию, нанося метку на кожу своего всадника. Но эти следы – символ чести и власти, и обычно они имели форму дракона, того, что их подарил. А метка, на которую я сейчас смотрела – закручивающийся вихрь шрамов, – больше походила на грозное предупреждение, чем на славное признание.
– Это сделал дракон? – шепнула я.
Мира кивнула:
– Мама говорит, что дракон генерала Мельгрена сделал это со всеми детьми, когда казнил их родителей. Она не любит говорить на эту тему. Нет ничего лучше, чем наказать детей, чтобы удержать их родных от предательства.
Это казалось… жестоким, но первое правило жизни в Басгиате – никогда не задавать вопросов дракону. Они были склонны кремировать любого, кто покажется им грубым.
– Большинство детей, которые носят метки отступников, конечно, из Тиррендора, но несколько семей из других провинций тоже оказались предателями…
Тут кровь отхлынула от лица Миры, и она резко ухватилась за лямки рюкзака, поворачивая меня к себе лицом и притягивая как можно ближе.
– Только сейчас вспомнила, – ее голос превратился почти в шепот, и я шагнула ближе, чувствуя, как подпрыгивает сердце – слишком уж серьезным тоном она говорила. – Держись подальше от Ксейдена Риорсона.
Воздух резко вырвался из моих легких. Это имя…
– Того самого Ксейдена Риорсона, – подтвердила Мира, и теперь во взгляде ее сквозил страх. – Он на третьем курсе, и он убьет тебя, как только узнает, кто ты.
– Но ведь его отец был Великим Предателем. Он возглавлял восстание, – тихо ответила я. – Что Ксейден тут вообще делает?
– Всех детей командиров призвали в армию в наказание за преступления их родителей, – продолжала шептать Мира, а очередь несла нас все ближе к столам. – Мама рассказала мне: они не ожидали, что Риорсон преодолеет парапет. Тогда они решили, что один из кадетов убьет его во время Молотьбы, но, когда дракон выбрал его… – она покачала головой. – Ну, дальше уже ничего нельзя было поделать. В итоге он поднялся до командира крыла.
– Да что за бред, – прорычала я.
– Он присягнул на верность Наварре, но я не думаю, что это остановит его, если речь зайдет о тебе. Поэтому, как только переберешься через парапет – а ты переберешься, – найди Даина. Он возьмет тебя в свой отряд, и, будем надеяться, ты окажешься от Риорсона подальше.
Мира все сильнее тянула меня за лямки рюкзака, сжимая их в кулаках.
– Держись. От него. Подальше.
– Принято к сведению, – кивнула я.
– Следующий, – раздался голос из-за деревянного стола, на котором были ворохом свалены ведомости квадранта всадников.
Меченый всадник, которого сегодня я увидела впервые, сидел бок о бок с хорошо знакомым мне писцом. Седые брови капитана Фитцгиббонса высоко поднялись, обветренное лицо выражало явное удивление, когда он спросил:
– Вайолет Сорренгейл?
Я кивнула, взяла перо и быстро вписала свое имя в ведомость, заняв пустую строку.
– Но я думал, что ты собиралась в квадрант писцов, – мягко проговорил капитан Фитцгиббонс.
В этот момент я страшно завидовала его кителю кремового цвета, но не могла подобрать слов, чтобы ответить.
– Генерал Сорренгейл решила иначе, – сообщила Мира.
Печаль наполнила глаза старика.
– Жаль. Ты подавала такие надежды…
– Клянусь богами, – воскликнул всадник рядом с капитаном Фитцгиббонсом. – Вы – Мира Сорренгейл?
У него отпала челюсть, и я натурально почувствовала запах его восхищения через весь стол.
– Да, – кивнула Мира. – Это моя сестра, Вайолет. Она будет первокурсницей.
– Если выживет на парапете, – хмыкнул кто-то позади меня. – Ветер может просто сдуть ее.
– Вы сражались в Страйтморе, – с трепетом проговорил всадник за столом. – И получили орден Талона за то, что уничтожили батарею в тылу врага.
Смешки позади тут же прекратились.
– Как я и говорила, – Мира положила руку мне на плечо, – это моя сестра Вайолет.
– Вы знаете дорогу? – капитан кивнул и указал на открытую дверь, ведущую в недра орудийной башни.
Там было ужасно темно, и я с трудом сдержала желание бежать прочь отсюда.
– Я знаю дорогу, – заверила его Мира и увлекла меня подальше от стола, чтобы хмыкающий засранец позади смог расписаться в ведомости.
Мы остановились в дверях и повернулись друг к другу.
– Не умирай, Вайолет. Не хочется стать единственным ребенком, – Мира ухмыльнулась и направилась прочь, вдоль очереди из восхищенно глазеющих кандидатов.
Слухи о ней и ее подвигах уже явно дошли до них.
– Круто дослужиться до такого, – гулко прозвучал голос девушки впереди.
Она уже зашла в башню.
– Угу, – согласилась я, вцепилась в лямки рюкзака и шагнула в темноту. Однако глаза быстро привыкли к тусклому свету, проникающему сюда через окна, расположенные вдоль изогнутой лестницы на равном расстоянии друг от друга.
– Сорренгейл как?.. – спросила девушка, оглянувшись через плечо, когда мы начали карабкаться вверх по сотне ступенек, ведущих к возможной смерти.
– Ага.
Здесь не было перил, поэтому я держалась рукой за каменную стену, пока мы поднимались все выше и выше.
– Генерал? – спросил блондин впереди нас.
– Она самая, – ответила я, коротко улыбаясь ему.
Тот, кого мать совсем не не хотела отпускать, не может быть таким уж плохим, верно?
– Ух ты. И кожа отличная, – он улыбнулся в ответ.
– Спасибо. Это подарок от моей сестры.
– Интересно, сколько кандидатов свалились с лестницы и умерли, даже не дойдя до парапета, – проговорила девушка, глядя в центр закручивающейся лестницы, а мы всё шагали вверх.
– Двое в прошлом году. – Когда она посмотрела на меня, я качнула головой. – Или трое, если считать девчонку, на которую приземлился один из парней.
В карих глазах девушки промелькнуло настороженное выражение, но она тут же развернулась и продолжила подниматься.
– Сколько здесь ступенек? – спросила она через некоторое время.
– Двести пятьдесят, – ответила я, и мы шли в тишине еще около пяти минут.
– Не так уж все и плохо, – сказала она, широко улыбнувшись, когда мы приблизились к вершине, и кандидаты впереди замедлили шаг. – Кстати, я Рианнон Маттиас.
– Дилан, – отозвался блондин и приветливо махнул рукой.
