class="p1">Преподаватель в мундире с погонами подполковника. На столе сабля с «клюквой», на груди белый эмалевый крестик. Слегка прихрамывает на левую ногу, что говорит о более чем серьёзном ранении. Целители творят настоящие чудеса, и уж если они не смогли полностью излечить…
– Итак, господа, – преподаватель взял в руки указку и постучал по развешенным на доске плакатам, – сегодня мы поговорим о новейших разработках вооружения, которое в самом ближайшем будущем начнёт поступать в нашу армию.
– Секретность? Нет, не слышали, – пробурчал себе под нос Василий, но был услышан.
– Вы что-то хотите сказать, Красный?
Вася поднялся с места и бодро отрапортовал:
– Так точно, господин подполковник! Хочу выразить недоумение по поводу несоблюдения режима секретности!
Преподаватель улыбнулся:
– Понятно. Садитесь, Красный. Ваше замечание интересно, но на него давно существует ответ – народ Российской империи должен знать, что для его защиты применяется всё лучшее и передовое.
– А потенциальные противники? – не унимался Вася.
– Как вы сказали? Потенциальные противники? Ёмкое и меткое определение, не несущее в себе ярко выраженной негативной нагрузки. Так вот, Красный, этот противник должен знать, что в случае агрессии его ждёт сокрушительный отпор, опирающийся на последние достижения маго-технической мысли. Вот что вы видите на этом плакате?
Василий присмотрелся и обомлел. На плотном картоне в красках был изображён презерватив, поставленный на два велосипедных колеса и снабжённый бойницей в передней части. Вслух это произнести он не решился.
Но подполковник и не ждал ответа.
– Перед вами передвижная боевая капсула разработки конструкторского бюро генерал-лейтенанта барона Тухачевского, предназначенная для прорыва обороны противника в условиях плотного ружейного и пулемётного огня. Противопульное бронирование гарантирует защиту располагающегося в капсуле солдата, а снабжённая бронезаслонкой амбразура позволяет вести ответный огонь.
Василий прикинул размеры колёсного бронепрезерватива и задал очередной вопрос:
– Господин подполковник, но солдат будет внутри только по пояс, а как же всё остальное?
– А остальным, Красный, он толкает капсулу вперёд.
Приплыли… После столь исчерпывающего ответа вопросов больше не осталось. Осталось недоумение. Неужели никто не видит, что в качестве новинки предлагается откровенно вредительское устройство? Какой прорыв обороны, если солдат в этом… хм… в этой половинке гроба на колёсиках сможет доползти лишь до ближайшего окопа? А если минные поля или просто проволочное заграждение?
Но тут на доске появился новый плакат, до того скрывавшийся под изображением бронекапсулы.
– Обратите внимание на это, господа гимназисты, – подполковник обвёл класс взглядом и привычно поправился: – Да, и гимназистки. Кто мне скажет, что это такое?
Артём незаметно ткнул Ваську локтем, чтобы тот не вылез со своим особым мнением, и поднял руку:
– Разрешите, господин подполковник?[1]
– Слушаю вас, Сергеев.
– На плакате миниатюрный дирижабль. Судя по всему, экипаж состоит из двух или трёх человек. Возможно, предназначен для борьбы с дирижаблями противника и воздушной разведки.
– Правильно, господин Сергеев! Мы видим перед собой малый многоцелевой дирижабль-истребитель, способный тихо и незаметно подкрасться к любому воздушному объекту противника и нанести мощный удар в уязвимые точки тремя пятилинейными пулемётами. А что скажет по поводу этой техники наш признанный эксперт по военному делу господин Красный?
В классной комнате послышались смешки, но Василий не смутился. Встал, ещё раз внимательно посмотрел на плакат с истребителем и высказался:
– Замечательная техника, господин подполковник! Но очень надеюсь, что в случае войны нам дадут другую, а изобретателя этого недоразумения подведут к ближайшей стенке, где вложат в голову хоть немного ума. Думаю, девяти граммов будет достаточно.
Подполковник побагровел, задыхаясь от гнева, но сдержал недостойные эмоции и сказал преувеличенно весёлым голосом:
– Садитесь, Красный. И слава богу, что государь-император не прислушивается к вашим советам, потому что истребитель конструкции господина Гроховского уже прошёл испытания государственной комиссии, и заводы графа Бронштейна получили заказ на изготовление полутора тысяч этих замечательных аппаратов. Надеюсь, что кто-нибудь из вас будет не только летать на них, но и командовать истребительными полками, а то и дивизиями.
И многозначительно посмотрел на Артёма, чьё стремление служить в Военно-воздушных силах не являлось секретом.
После урока Артём Сергеев отвёл Василия в сторону, чтобы никто посторонний не смог услышать:
– Ну ты, Вася, и выдал! Тебе чего истребители не понравились?
– А тебе понравились летающие гробы? Нам с тобой, Артём, на этом говне в бой идти.
– Нам? – удивился названый брат. – Ты же на флот собирался, как Владимир Ильич Ульянов.
– Передумал.
– Ага, так вот почему всю последнюю неделю ты сам на себя не похож.
– Детство закончилось, Артём, – пожал плечами Василий и поспешил перевести разговор на другую тему. – В Военно-воздушные силы пойду, но на гробах летать не буду! Неужели не ясно, что у них ни скороподъёмности, ни маневренности, ни скорости? А с тремя пулемётами только на ворон охотиться.
– Ну не скажи, пять линий калибра кому хочешь прикурить дадут.
– Если их подпустят на расстояние выстрела.
– А чего бы не подпустить? Одновременная атака пятидесяти таких истребителей любой «Цеппелин» в клочья порвёт.
– Назад сколько вернётся?
– Кого?
– Истребителей.
– Ну, я думаю…
– Не думай, Артём. Там в самом лучшем случае вернётся половина, и получится, что мы разменяли двадцать пять опытных лётчиков на один вражеский летающий гондон. Заметь, я ещё не посчитал других членов экипажа.
Артём улыбнулся образному сравнению германского дирижабля с весьма известным предметом и возразил:
– А у немцев экипажи под две сотни человек.
– Ну хорошо, – вздохнул Василий, – зайдём с другой стороны. Сколько дирижаблей у нашего вероятного противника?
– Согласно справочникам, на январь этого года у Франции двадцать два, у Австрии шесть, у Южно-Германской республики тоже шесть, у Венгрии и Чехии по два, у англичан двадцать восемь, а у САСШ пятьдесят три. У остальных или нет ничего, или такое старьё, что учитывать стыдно.
– Итого, против нас теоретически могут воевать сто девятнадцать дирижаблей. Готов разменять их на жизни почти трёх тысяч наших лётчиков?
Артём оторопело захлопал глазами, видимо, тоже производил в уме подсчёты, а потом снова возразил:
– А что, зенитки без дела будут стоять? Да с бомбардировочных и штурмовых дирижаблей огонь вести станут.
– Хорошо, пусть даже половина достанется истребителям, легче станет? Тысячи гробов, Артём, и все на твоей совести.
– Почему на моей?
– Да потому что тебе это говно нравится, и ты собираешься им командовать.
В этот момент проходивший мимо преподаватель словесности окликнул Василия:
– Красный, вас срочно вызывают к директору!
Статский советник Антон Семёнович Макаренко имел вид одновременно усталый и взвинченный. В ответ на приветствие махнул рукой на стул, приглашая присесть напротив. И долго молча протирал стёкла очков в простой железной оправе. Вот странно, целители вроде бы любой дефект зрения
