вновь инициативу действий, возможность маневра и широкого наступления. Для этого необходимо было собрать сильный кулак, что по условиям обстановки можно было сделать лишь за счет Донской и Кавказской армий.
Попытки образования конной ударной группы на Воронежском направлении, отражая сложные воздействия стратегии, политики, психологии и личных взаимоотношений, служат весьма образным показателем тех условий, в которых протекала деятельность Ставки.
Начиная с 1919 года все мои директивы (19 августа, 17 сентября, 14 ноября, 29 ноября) требовали от Донской армии растяжки фронта и сосредоточения сильной группы к левому флангу на Воронежском направлении. Это стремление разбивалось о пассивное сопротивление донского командования, и Донской фронт представлял линию, наиболее сильную в центре на Хопре, где сосредоточена была половина всей донской конницы (2-й корпус{34}, 17 4/2 тысяч, из них 9700 конницы), и слабую в Лискинском районе (3-й корпус, 14 тысяч, из них 2200 конницы), почти исключительно пехотного состава. (Донскую пехоту начальник штаба армии генерал Кельчевский{35} характеризовал так: «Пешие части совершенно не приспособлены к пешему бою и так же легко сдают, как и красноармейская милиция». За немногими исключениями, это определение было верно.) Это развертывание отвечало стремлению удержать и прикрыть возможно большую часть Донской области, но в корне расходилось с планом операции. По-видимому, на стратегию донца Сидорина и российского профессора Кельчевского производила сильнейший нажим психология донской казачьей массы, тяготевшей к родным хатам.
В ударную группу Дон выделил полуразвалившийся после тамбовского набега 4-й корпус генерала Мамонтова, насчитывавший к 5 октября 3½ тысячи сабель. (Но и эти силы были ослаблены отвлечением части их на поддержку Лискинской группы, так что в группе генерала Шкуро под Касторной оставалось одно время только 1800 сабель 4-го Донского корпуса.) После настойчивых требований Ставки к середине ноября донское командование включило в ударную группу пластунскую бригаду (пехотную) — 1500 штыков, кавалерийскую, не казачью дивизию — 700 сабель — и направило в 4-й корпус пополнения. Но донские направления общего театра войны представлялись чем-то самодовлеющим. Генерал Сидорин считал и такое ослабление чисто Донского фронта чрезмерным, выражая опасение, что «при дальнейшем нажиме противника армия не будет в состоянии держаться на берегу Дона».
Не менее сложно обстояло дело на фронте Кавказской армии. Нанеся в начале октября под Царицыном сильный удар и северной и южной группам противника, генерал Врангель доносил, что достигнут этот успех «ценою полного обескровления армии и последним напряжением моральных сил тех начальников, которые еще не выбыли из строя». Но обстановка складывалась грозно и требовала нового чрезвычайного напряжения и новых жертв от всех армий. И начальник штаба генерал Романовский{36} 16 октября запросил генерала Врангеля, какие силы он может выделить в ударную группу в центр… «или же Кавказская армия могла бы немедленно начать активную операцию, дабы общим движением сократить фронт Донской армии и дать ей возможность вести операцию на северо-запад». Генерал Врангель ответил, что развитие операции Кавказской армии на север невыполнимо «при отсутствии железных дорог и необеспеченности водной коммуникации». Что касается переброски, то при «малочисленности конных дивизий переброска одной, двух… не изменит общей обстановки, и не разбитый, хотя бы и приостановленный противник, оттеснив донцов за Дон, будет иметь возможность обрушиться на ослабленную выделением частей Кавказскую армию…». Барон Врангель предлагал «крупное решение»: взять из состава Кавказской армии четыре дивизии (при этом условии он не предполагал оставаться во главе ее) и, сведя остающиеся силы в отдельный корпус, поручить его генералу Покровскому{37}.
Картина состояния Кавказской армии, нарисованная генералом Врангелем, была угнетающей, а потеря Царицына в то время, когда центр армии находился еще впереди Харькова, чреватой тяжелыми последствиями. Поэтому я счел возможным взять из Кавказской армии только 2-й Кубанский корпус{38}. (Одна бригада Кавказской армии находилась в то время в Екатеринодаре ввиду событий в Раде. Кубанские дивизии имели состав 500–800 сабель, и только одна 3-я{39} имела 1350 сабель. Она входила ранее в состав 2-го корпуса, но была заменена кавказским начальством 4-й{40}.)
И когда через некоторое время генерал Врангель принял Добровольческую армию и из Кавказской взята была еще одна дивизия, заместитель его генерал Покровский телеграфировал барону: «С переброской трех четвертей всей конницы армии и отнятием боевых пополнений, направляемых с Кубани только вам… обессиливание Кавказской армии перешло уже все пределы».
Между тем в начале ноября ударная группа Буденного, отбросив конницу Шкуро, взяла Касторную, выйдя в тыл нашей пехоте. Под ударами 13-й, 14-й советских армий и группы Буденного Добровольческая армия, неся большие потери, особенно на своем правом фланге, с упорством отстаивая каждый рубеж, медленно отходила на Юг.
К середине ноября мы потеряли Курск, и фронт Добровольческой армии проходил через Сумы — Лебедянь — Белгород — Новый Оскол, дойдя приблизительно до параллели Донского фронта (Лиски). В ближайшем тылу ее, в губерниях Харьковской, Полтавской разрастались восстания; банды повстанцев все более наглели, и для усмирения их требовалось выделение все новых и новых сил. Донская армия была прикована к своему фронту и не могла развить широкого наступления: левый фланг ее был отброшен от Лисок, центр и правый удерживались еще на Хопре и Доне.
Конная группа Шкуро, потом Мамонтова (Шкуро уехал в отпуск по болезни), действовавшая в стыке между Добровольческой армией и Донской, не могла противостоять большевистской ударной группе по малочисленности своей, разрозненным действиям и внутренним недугам: кубанцы жаловались на развал и утечку в Донском корпусе, донцы говорили то же о кубанцах…
Ко второй половине ноября в районе Волчанок — Валуйки путем большого напряжения сосредоточены были подкрепления, которые вместе с основным ядром Мамонтовской группы составили отряд силою в 7 тысяч сабель, 3 тысячи штыков и 58 орудий, снабженный танками, бронепоездами и авиационными средствами (состав частей приведен по боевому расписанию от 5 ноября, так как последующие не сохранились).
В состав конного отряда входили: 4-й Донской корпус, 3-й конный корпус{41} (без одной бригады), 2-й Кубанский корпус, Сводная кавалерийская дивизия и 2-я пластунская бригада. На него возлагались большие надежды…
Вместе с тем последние подкрепления с Северного Кавказа и с Сочинского фронта двинуты были на север.
В начале ноября, будучи в Ставке, генерал Врангель предложил образовать из собиравшейся группы отдельную конную
