никогда не попадёт в беду, такой он человек. Всё у него схвачено и просчитано, и в каждом уголке по стопке соломы. Но на всякий случай всё равно спросила. — Он в порядке?
— Да, в полном. Ему ничего не угрожает.
— А мне?
— Тебе теперь тоже нет. Спи.
Странно верить совершенно чужому человеку, который утащил тебя на собственном плече из клуба. Но это человек папы, и я ему верю. Да даже если бы он не был от папы, всё равно бы поверила, наверное. Такая шла от него энергетика... абсолютного контроля и решительности. Уверенности и силы. Ну и пока он не сделал мне ничего плохого, так что…
Глаза давно привыкли к отсутствию света, но лицо напротив всё равно было нечётким. Слишком темно. Хотя небо за мутным окном стало как будто чуточку светлее, значит, скоро рассвет. А может, уже́, просто непроглядная стена из деревьев мешала пробивающимся лучам осветить одинокий лесной дом.
— Ладно, Найк, спокойной ночи, — я широко зевнула и прикрыла за собой скрипучую дверь.
Комната оказалась маленькой, из обстановки только кровать и приставленный к стене стул, даже зеркала не было. Признаться, я немного брезговала даже садиться на чью-то непонятную постель, но была приятно удивлена, когда поняла, что бельё на ощупь абсолютно новое. Даже одеяло с подушкой были будто только из магазина – воздушные и характерным ароматом.
Ну и хорошо, хоть что-то условно положительное во всём этом абсурде.
Насторожило ли меня то, что в заброшенной лесной халупе есть вещи, которых тут априори быть не должно? Нет, пока не насторожило. Как и то, что, уже проваливаясь в сон, я услышала, как в двери моей комнаты как будто бы повернулся ключ.
Меня заперли. Но мне было уже всё равно – я крепко уснула.
Часть 4
* * *
Проснулась я оттого, что было очень светло и очень жарко. Солнце палило просто нещадно. Не открывая глаз, протянула руку, чтобы нашарить на столике у кровати пульт от автоматических штор, но пульта нигде не было. Как и тумбочки.
Просто я не дома. Я в какой-то лесной лачуге с каким-то непонятным спецназовцем.
Доброе утро, Адель.
Разлепила глаза и сощурилась от яркости света, отметив, что днём здесь оказалось не так убого, как показалось ночью: никаких трупов мышей, пауков и плесени во всю стену. Просто дом из добротных деревянных балок, даже довольно чисто. Но это не мой уютный дом. Здесь нет моих вещей, моего ноутбука, телефона…
Чёрт, телефон! Сумка же осталась валяться в клубе. Интересно, Архип знает, где я?..
Мне сильно не понравилось, что я вообще вспомнила об этом идиоте. Может, если бы он был вчера рядом, ничего этого бы просто не произошло, кто знает. Но его не было, стало быть, и думать о нём слишком много чести.
В животе заурчало, напоминая, что было бы неплохо позавтракать. Война войной…
Выбравшись из кровати, я неожиданно поняла, что практически не могу наступить на ногу. Ту самую, которую мне отдавили в клубе. Потом вспомнила, какой здесь "туалет", что нет горячей воды и наверняка нормальной еды. Что я в какой-то заднице с каким-то непонятным мужиком, и всё из-за того, что на меня кто-то покушался – и мне вдруг стало так себя жаль... Настолько, что в уголках глаз скопились слёзы.
Стоп! Саркисовы не распускают сопли! Соберись уже!
Я шумно всхлипнула и, кое-как доковыляв до двери, потянула на себя ручку, а выглянув в крошечный коридор, застыла – у окна спиной ко мне стоял он, мой загадочный спаситель.
Сейчас, при свете дня, он казался каким-то совсем другим – более высоким, более плечистым. Смуглым. Из-под рукавов чёрной футболки торчали крепкие загорелые руки, а потом я скользнула взглядом по его спине, посмотрела чуть ниже... и он неожиданно обернулся.
— Проснулась?
Я зависла. Голос точно тот самый, а вот лицо...
Ночью оно казалось каким-то совсем другим! Я видела его плохо, образ дорисовала фантазия, и в моей фантазии он был... проще, что ли. Не таким симпатичным. И старше. А этому около тридцати, не больше.
— И тебе доброе утро, — хромая, вышла ему навстречу, и он сразу же бросил внимательный взгляд на мои ноги.
— Что с лодыжкой?
— В клубе вчера упала, когда началась паника из-за того газа. Кто-то наступил. Судя по размеру гематомы – какая-то слониха.
— Дай посмотрю, — он в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и, опустившись на корточки, без лишних сантиментов помял тёплыми пальцами мою ногу. — Очень больно?
— Терпимо, — а больно было очень, но я не хотела выглядеть ноющей слабачкой.
Отец воспитывал меня сильным человеком и никогда не выносил слёз. Закалял с раннего детства, поэтому можно по пальцам пересчитать, сколько раз я плакала. Если он узнает, что я тут скулила – будет сильно разочарован, а он узнает, этот Найк ему наверняка всё передаст.
Найк... ну и имя.
— Это не перелом и не вывих, даже не растяжение. Просто ушиб мягких тканей, пройдёт, — отпустил мою ногу и снова встал во весь рост. — Есть хочешь?
Я уставилась на него снизу вверх.
— Хочу.
— Ну идём, — и пошёл, вынуждая меня ковылять следом.
Странно это всё, конечно. Отец прекрасно знает, что я люблю комфорт, что я к нему привыкла, зачем мне вот такая проверка на прочность? Здесь же даже толчка нормального нет! Дикие условия!
Я начинала медленно, но верно раздражаться. Хотелось переодеться и нормально помыться, а ещё почистить зубы. Ещё ни одно утро в моей жизни не начиналось с какого-то другого ритуала.
— Мне нужна зубная щётка, — капризно бросила я ему в спину, и Найк обернулся.
Чёрные глаза. Абсолютно. Даже зрачков практически не видно. Никогда в жизни я не видела настолько тёмного цвета радужки.
— В ванной есть всё необходимое.
Аллилуйя!
Забыв о боли, я стартанула обратно и спешно забежала в тесную ванную. На краю раковины лежал тюбик зубной пасты, нераспакованная щётка, брусок мыла и аккуратно сложенное полотенце.
— По-твоему, это "всё необходимое"? — повысила голос я, чтобы он точно услышал через запертую дверь. И он наверняка услышал, но, как обычно, предпочёл игнор. Вот упёртый!
Делать нечего, пришлось пользоваться тем, что дали...
После нехитрых утренних процедур я стала чувствовать себя лучше, но внутреннее раздражение никуда не делось. Если ночью я была в состоянии
