Эрик мысленно выругался. Да что этот гад к нему прицепился, в конце концов?! Так задело, что ему посмели перечить? Но, если так, он бы тогда не ушел. Не позволил бы Маре тут же запустить сердце. И сотворил бы с ней все что хотел – просто для того, чтобы лишний раз показать, что всегда получает желаемое. Или ему интересно не убить, а в очередной раз унизить? Чтобы навсегда запомнил и всем знакомым заказал вставать на пути чистильщика?
А самое обидное – ни наставник, ни остальные даже не попытались его защитить. Наставник ведь мог быть и другим, настойчивым и по-настоящему грозным. Да что один чистильщик может сделать четырем профессорам, один из которых до сих пор время от времени ездит в столицу на турниры «поразмяться»?!
Эрик тряхнул головой, откидывая с глаз упавшие пряди:
– Сочетаются. Если не взаимодействуют напрямую.
Он сдернул лист с доски, начал выводить формулы.
– Именно. А теперь собираем это вместе. – Альмод отобрал у него кусок мела и продолжил: – И вот тут и тут получаем противоречие. Шарахнет так, что костей не соберешь.
– Нет. Вы не дали мне закончить. Вот тут и тут выплетаем «прокладку», и напрямую эти два плетения не взаимодействуют. Собственно, об этом я говорил с самого начала. Это возможно. Я… мы с наставником проверили.
– Покажи.
Эрик прикусил губу. У него самого это плетение получалось через два раза на третий, слишком за многими нитями приходилось следить. По правилам во всех отделениях, кроме боевых плетений, для защиты достаточно теоретических выкладок. Что-то просто нельзя делать в аудитории, полной народа, где-то школяр может не удержать нити от волнения, сорвавшееся плетение ударит по нему самому. Обычно это не грозит ничем опаснее боли и носового кровотечения, но боль боли рознь, иной раз и без чувств валились.
И все же отказываться сейчас, под насмешливым прищуром чистильщика и любопытными взглядами дюжины сверстников, было нельзя. Эрик глубоко вздохнул, пытаясь унять колотящееся сердце, прикрыл глаза и начал плести. Это урок, сказал он себе. Просто урок. Следить за нитями. Найти, куда бы их опустить безопасно. Он отогнал соблазн накрыть чистильщика – и пусть рвет, если такой умный. Подопытные крысы превращались в иссохшие трупики за несколько мгновений. Проверять, что станет с человеком, не хотелось – и вовсе не потому, что за нападение на чистильщика его мгновенно выдадут ордену, а тот с такими не церемонится.
– Распускай! – велел Лейв.
Повисла тишина.
– Что ж… Уел, – произнес наконец чистильщик. – Вопрос снимается.
Он отошел в сторону и прислонился к стене, скрестив руки на груди.
– Заканчивай доклад, – сказал наставник.
Легко сказать: «Заканчивай». Эрик с трудом вспомнил, что там должно быть дальше. Сердце колотилось в горле, а руки тряслись так, что, наверное, видела вся аудитория. Он второй раз не позволил вытереть о себя ноги – и лишь Творцу было ведомо, чем теперь все это кончится. Эрик заставил себя собраться. В конце концов, что сделано, то сделано. Не отправляться же на пересдачу, признав несуществующую ошибку?
– Признаю, что практическое применение довольно ограниченно и нужна более тщательная проработка. Тем не менее считаю, что в определенных аспектах исцеления…
Дикое мясо, которое бесполезно прижигать и иссекать, хитрые опухоли, оказавшиеся слишком близко к жизненно важным органам, застарелые шрамы. Впрочем, далеко не каждый целитель сможет работать с такой точностью. Сам Эрик точно бы не смог. Как и все в университете, он знал основы исцеления и не только основы. Наставник любил исцеляющие плетения и с радостью ими делился, а Эрик считал, что такие вещи всегда пригодятся. Но, если совсем начистоту, практическое применение нового плетения его не интересовало совершенно, он искал его, только потому что этого требовали условия защиты.
– Хорошо, – сказал наставник, когда он закончил. – Есть ли вопросы у комиссии?
Наставник предупреждал, что вопросы появятся обязательно, даже если все будет изложено предельно ясно. Просто для того, чтобы соблюсти приличия: что это за защита без дополнительных вопросов? Но сейчас профессора, переглянувшись, покачали головой. Правильно, после выступления этого…
Альмод отлепился от стены.
– Боевое применение ты не рассматривал?
Эрик покачал головой. Теоретически, наверное, можно сделать не узкий луч, а что-то подобное широкому пятну света и накрыть человека. Но максимальный диаметр… Он, забывшись, невольно начал пересчитывать.
– Я жду ответа, – напомнил чистильщик.
– Не знаю, – отмер Эрик. – Я никогда не был…
– Будешь, – пообещал чистильщик. Повернулся к комиссии: – Я так понимаю, для нашего уважаемого диссертанта защита окончена?
– Мы должны обсудить оценку… – сказал профессор Стейн.
– Можете не тратить времени. Я его забираю.
Громко, на всю аудиторию охнула Мара. Эрик застыл, не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. Почему он?!
– У тебя четверть часа на сборы.
Неправда! Это не может быть правдой! А как же его жизнь, его планы?! А как же место на кафедре, исследования? А… Мара?..
– Профессор Лейв… – выдохнул он.
Наставник поднялся:
– С вашего позволения, господа. Я на минуту. Альмод, Эрик?
Эрик на ватных ногах двинулся за ними. Едва за спиной закрылась дверь, профессор прикрыл всех троих от подслушивания.
– Ты изменился, Альмод.
Тот хмыкнул:
– Трава зеленая, солнце встает на востоке и садится на западе, я изменился. Десять лет назад вы не изрекали банальности с таким серьезным видом.
– Оставь его, прошу тебя. У Стейна сейчас пятнадцать человек с трех курсов. Они рвутся в драку.
– Видел, – отмахнулся чистильщик. – И вы об этом знаете. Ничего особенного.
На наставника было жалко смотреть.
– Но что такого особенного в Эрике? Он не боец, он ученый!
– Не боец? – усмехнулся Альмод. – Я бы поспорил. – Он начал загибать пальцы: – Достаточно смел, чтобы вступиться за то, что ему дорого. Достаточно владеет собой, чтобы не потерять голову, даже когда почти обделался от страха. Достаточно упорен, чтобы сражаться, даже когда битва заведомо проиграна…
– Так это что… – Эрик даже забыл, что перебивать невежливо, настолько нереальным казалось все происходящее. – Это была просто проверка?!
– Конечно! – вновь усмехнулся чистильщик, пожимая плечами. – На кой мне твоя девка? Какая разница: одна, другая… Просто удобная возможность посмотреть, чего стоят в деле сразу двое одаренных.
Эрик выругался. Вслух: терять уже все равно было нечего. Наставник покачал головой. Альмод не обратил внимания – или сделал вид, что не обратил.
