одинаково иглой двигает, а шов разный.
Что за магия?
И ведь Громов ничего такого не делает. Только руками ткань тянет под иглой и кнопочки нажимает.
– Готово! – отдаёт мне брюки, выключая машинку. – Быстро переодевайся и, может, успеем на конец церемонии. Там как раз самое интересное и весёлое обычно происходит. Прощание и приглашение напиться в местном кафе, – подмигивает, но меня этот «конец» не интересует. Только знать ему об этом не обязательно.
– Ага! – киваю и спешу переодеться.
Натягиваю шорты, надеваю пиджак и возвращаюсь к мужчине.
– Ну как? – показываю ему свой новый образ. – Даже и не скажешь, что раньше были брюками, если честно! И к пиджаку так идут! И к босоножкам. У вас талант, Егор Данилович.
– Если бы, – хмыкает. – Ну так что? Пойдём? – указывает рукой на выход из аудитории, и я, подхватив сумочку, направляюсь туда.
– Милена, а вы не хотели бы меня отблагодарить? – мужчина появляется сзади и приобнимает меня за талию. – За чашечкой кофе, например? Я получше тебя с творчеством дедушки познакомлю. Расскажу то, чего нет ни в одной биографии, – многозначительно поигрывает бровями, и я уже готовлюсь его послать, когда дверь кабинета распахивается и в аудиторию влетает запыхавшаяся Сара.
– А ну, руки от неё убрал! – выкрикивает и бьёт его сумкой по голове, чуть не задев меня. И не убив.
Рука Егора Даниловича на моей талии ослабевает, и мужчина падает на пол с ощутимым грохотом.
Округляю глаза и испуганно перевожу взгляд с мужчины на подругу.
Глава 5
– Ты чего?! – шиплю на неё.
– Я не знаю, – также испуганно произносит, глядя на безжизненное тело. – Ты же сама написала, что ситуация «красный». Я думала, он тебя изнасиловать решил. И… вот я… пришла как смогла.
– Но по голове-то зачем? – пищу, руками прикрыв рот, чтобы не закричать.
– Папа говорит, что это самое слабое место, – виновато пожимает плечами, прижав орудие преступления, а точнее, сумку, к себе. – Если хорошо ударить, то можно отключить человека. Вот я и подумала, что… по голове ударю. Увидела его, и тут ты. И я его…
– Что там у тебя, – киваю подбородком на сумку. – Гиря?
– Учебники получила. Лена, у него кровь! – восклицает, завизжав от ужаса. – Из носа. Что делать?! Он истекает кровью! Он умирает?!
– Кровь? – переспрашиваю и оглядываюсь на Громова, по-прежнему лежащего на полу. – Твою мать! Сара, дверь закрой, чтобы никто нас не увидел, – командую и падаю перед несостоявшимся отцом моих детей на колени.
– Что делать?! – в панике интересуется подруга, стоя над нами и наблюдая за моими действиями. – Я его убила, да?! Убила? Он мёртв?
– Да жив вроде, – произношу, нащупав пульс. – Так, Сара, вспоминай, что говорил папа. Что делать при обмороке?
– Не дать головой ударится? – бросает и вопросительно смотрит на меня.
– Поздно. Он уже пережил два удара.
– Ноги выше поставить, – кидает, и я, подтянув ближайший стул, кладу на него ноги мужчины. То и дело проверяю его пульс, чтобы не отключился.
– Вызывай пока скорую, – прошу её. – Скажем, что горшок упал на голову, – озвучиваю ей официальную версию случившегося.
Встав, сбрасываю один горшок на пол. Ломаю подставку, словно из-за неё упал цветок. И, взяв немного земли, обмазываю голову Егора Даниловича ею. Для алиби. Горшок ведь на голову упал. Следы остаться должны.
Я точно в маму пошла! Такая же хладнокровная, что даже в одном помещении с возможным трупом мыслю здраво. И придумываю алиби!
– Ага, – кивает Сара и быстро звонит в скорую. После чего отключается. – Они сказали ему воздуха больше дать. Так он быстрее в себя придёт, – озвучивает указание врачей.
– Тогда я окно открою, а ты ему книгой воздух делай, – говорю, и она кивает.
Поднимаюсь и лечу к окну. Тянусь к ручке и дёргаю её на себя, когда до меня доходит оглушительный грохот и звук, словно что-то ломается.
Испуганно оборачиваюсь и вижу застывшую от ужаса Сару, Егора Даниловича на полу. И швейную машину на его ноге. И сумку моей «везучей» подруги на месте, где всего минуту назад машинка стояла.
– Сара! – шиплю и подлетаю к Громову. – Твою мать! Что ты сделала?! Решила добить?!
– Я не хотела, – шепчет она со слезами на глазах.
Аккуратно поднимаю машинку и скатываю её в сторону, с ужасом понимая, что дело дрянь. Дело – просто ужас из всех возможных ужасов.
– У него перелом, – произношу, не поднимая взгляда на подругу. – Звони отцу! Что нам делать?
– Перелом?! – истерически пищит.
– Ясно, – выхватываю из её рук телефон и быстро набираю её отца. Благо пароль от телефона Сары я знаю. – Дмитрий Александрович, – приветствую мужчину, когда он трубку поднимает. – Без лишних слов и сразу к делу. Перед нами лежит человек без сознания. Пока вроде как живой. У него кровь из носу пошла от… горшок на голову упал, – смотрю на этот самый «везучий горшок». – И потом ему швейная машинка на ногу упала. Кажется, перелом. Что делать?
– Так! Для начала скорую вызывай, – напряжённо отвечает, и я оповещаю его, что уже сделано. – Далее. Никак его не передвигайте и не трогайте. Разрежьте ткань и проверьте, нет ли кровотечения.
– Ага! – хватаю ножницы и бессовестно разрезаю дорогущие брюки. – Крови вроде нет. Но нога какая-то кривая, дядя Дима. Неестественно кривая.
– Ясно. Так! Дальше… Дальше ждите скорую. Я ничего сейчас сделать не могу. Шину вам не могу доверить наложить. Куда скорую вызвали?
– В академию.
– Ясно! Сейчас позвоню в диспетчерскую и скажу, чтобы поторопились. Или своих из клиники быстрее пришлю, а ваш вызов отменю, – деловито оповещает меня.
– Спасибо, – бросаю ему. – А нам что делать?
– Ничего не делать, – вздыхает и рычит на том конце, будто себя успокоить пытается. – А теперь вопрос: не моя ли Сара это натворила?
– Нет! Ну что вы! Сара тут ни при чём, – тяну, глядя на плачущую подругу. – Ладно, Дмитрий Александрович. У нас дела. Важные, – и сбрасываю звонок.
– Он меня убьёт! Я убила человека!
– Да жив он! Жив! – успокаиваю её и беру обе наши сумки. – А теперь, Сара, валим отсюда! Быстро!
– А как же он? – спрашивает, указывая на мужчину, которого чуть не убила, но боюсь, если она ещё на минуту задержится рядом с ним, то дело завершит.
– Всё с ним будет хорошо! – уверяю её.
Будет, если тебя рядом с ним не будет.
– Нас отчислят за такое! – надувает губу, забирая у меня свою сумку. – Он же Громов! Нас отчислят! Меня точно!
– Не боись, – кидаю ей. – Мой папа, если что, академию эту купит и тебя вернёт. Сама же сказала,
