и собрать на нее всю возможную информацию. На момент нашей встречи с этой девушкой я знал о ней достаточно много.
Друг воспитывал ребенка один, суррогатная мать родила его, причем, не зная, кто отец, ей это, в принципе, было не интересно. Ему нужен был ребенок, а ей — деньги. С Фордом мы выросли, он был мне как старший брат, заставил получить высшее образование, но позже он продолжил коммерческую деятельность, а я ушел в криминальный мир. Так сложилась жизнь. Но Форд никогда меня не упрекал, просто принял таким, какой я есть. Мой отец живет в Италии и тоже занимается нелегальной деятельностью, имея огромные связи в правительстве и деловых кругах, одним словом, он возглавляет один из итальянских кланов. Видимо, гены дитя мафии неискоренимы.
Когда я прибыл на место преступления, Форд еще был жив, он как будто ждал меня, чтобы попрощаться. В последние минуты его жизни я держал друга за руку.
— Потерпи, брат, медики уже здесь, — обратился я к Форду, всматриваясь в его глаза.
— Алекс, мне помогала отстреливаться и прикрывала собой Энтони девушка. Не знаю, откуда она здесь взялась, но она спасла сына, обещала не сообщать в полицию и быть с мелким. Её тоже ранили, она уехала на джипе.
— Я найду ее, пока ты будешь восстанавливаться, — на мои слова Форд тяжело сглотнул и поморщился от боли, а у меня внутри все сжалось.
— Забери у нее Энтони, прошу. Передай моему брату, если умру.
— Нет, я буду с ним. Ты мне его доверяешь?
— Буду счастлив. Девушка знает, что у того, кто придет за ребенком, на плече будет такая же татуировка, что и на кулоне у Энтони, куда вмонтирован датчик слежения. Брат, я не выживу, чувствую. Позаботься о мелком, я его очень люблю. А девчонка боевая, тебе такая нужна, — попытался пошутить Форд, бледнея на глазах.
— Я клянусь, что воспитаю Энтони как своего сына и никому его не отдам, — я не отпускал руку друга из своей, чувствуя, что силы его покидают.
Форд в последнюю секунду чуть сжал мне руку в знак благодарности и навсегда закрыл глаза.
Я хоть и бандит, но оказался ни морально, ни физически не готов к потере единственного в жизни друга. И если бы не его сын, меня бы после смерти Форда не переставало преследовать чувство тотального одиночества.
Сейчас Энтони — мой ребенок, я начал процесс его усыновления и отношусь к нему как к родному. Должен признаться, что роль отца мне нравится. Правда, ему всего 1 год, из которого 2 месяца он провел в обществе детектива Джуди Митчел.
За ребенком к Митчел я приезжал лично. Дело в том, что еще в юности мы с Фордом набили одинаковые татуировки на плечах — изображение гепарда в прыжке. И такой же кулон он сделал для своего сына. По нему мы и вышли на Джуди Митчел.
— Алекс, — раздался голос входящего ко мне в кабинет начальника службы личной охраны, — вызывал?
— Да. Что выяснили по девушке?
— Детектив отдела расследований особо тяжких преступлений управления полиции Шарлотт — Мекленбурга нашего штата. Взяла дополнительный отпуск, чтобы быть с ребенком, сообщив на работе и в органы опеки и попечительства, что малыш — ее племянник, который временно будет с ней. В принципе, поскольку Митчел из полиции, ни у кого подозрений на этот счет не возникло. Энтони находится у нее, от мальчика не отходит, везде с оружием, осторожна, передвигается по городу на бронированном джипе и чертовски красива, — сказав это, на мой стол парень положил стопку фотографий, на которых была не только Митчел, на большинстве — она вместе с ребенком.
— Муж, парень есть? — поинтересовался я, рассматривая фотографии.
— Пока никто активно не мелькал из мужчин около нее. Только коллега пересекается иногда с ней во время ее прогулок с ребенком. Дальше посмотрим.
Я откинулся на спинку кресла, крутя шариковую ручку в руке. Для меня было неожиданным, что ребенок попал копу, и она до сих пор не сообщила о случившемся. Это выглядело подозрительно. Не верилось, что детектив полиции сдержит слово, данное Форду, и не сообщит в свое ведомство о том, что у нее ребенок погибшего в перестрелке, которому она помогала, участвуя в ней. Для нее это чревато не просто увольнением, а большими проблемами.
— Продолжайте наблюдение, но аккуратно. Уверен, что она уже знает о слежке, у нее взгляд жесткий, — рассматривая фотографии, сказал я, — отчет ежедневный и никому из подозрительных лиц не давайте к ним приближаться. Курьеры доставки чего бы то ни было должны быть нашими людьми. Все тщательно проверять, обеспечить полную безопасность.
— Понял, все сделаем. Не переживай, — с этими словами начальник службы охраны вышел из моего кабинета.
За детективом мы наблюдали круглосуточно, чтобы не только обеспечить безопасность, но и убедиться в ее благонадежности.
И вот, что я вам скажу… Если бы не знал, что у Джуди нет своих детей и она суровый полицейский с репутацией непреклонного, жесткого человека, не идущего ни на какие компромиссы, и не знал, что Энтони не ее ребенок, подумал, что она самая любящая мать на свете. У меня теперь целая коллекция ее фотографий, сделанных при осуществлении наблюдения за ней моими людьми, где детектив вместе с малышом Энтони. Самая моя любимая — где она в кресле-качалке, а ребенок спит у нее на груди, распластавшись, а она его нежно обнимает и целует в голову. Жаль, что я не умею рисовать, а то написал бы картину с этой фотографии и повесил у себя в комнате. Хотя, может быть, и закажу художнику такую картину.
Пока Энтони был под присмотром детектива Джуди Митчел, мы установили и уничтожили всех, кто был причастен к смерти Форда, в живых никого не оставили, ни конкурента — заказчика преступления, ни его исполнителей, такой банды теперь в Америке просто нет.
Предварительно созвонившись с детективом, обговорив время и условия встречи, я в сопровождении своей охраны прибыл к квартире Джуди Митчел.
Нам открыла дверь сама девушка, которая оказалась невысокого роста, с очень «колючим», пронизывающим до костей, взглядом. На ее теле была кобура с пистолетом, что я, если честно, сразу оценил.
— Я Алекс Харрисон, здравствуйте, Джуди, — протянул ей руку. Она ответила на рукопожатие, и меня удивила сила в этой маленькой и такой мягкой руке.
— Вас слишком много. Извините, но в квартиру можете пройти вы и кто-то один из вашей охраны, — ее тон был безапелляционным.
— Хорошо, — согласился я, нас действительно было много, — Оливер,
