кроме моих подруг. Они хохотали так, что все проходящие мимо оглядывались. Подруги, называется. Скатились с горки еще раз; меня, не выпуская из крепких рук, Стас спросил:
— Еще на горку или ты хочешь на каток?
— Уау!!! Я могу решать?
— Я пока добрый дед Мороз, но ты близка меня разозлить.
— Тогда еще на горку, только пойду сама.
— Хорошо. И, помоги тебе, Господи, если ты попробуешь сбежать.
Мы катались еще не раз. Девчонки не пошли на горку, они были на катке. Я поглядывала в их сторону. Когда накатались, решили идти в дом. Уже вечерело. Пора было от духовной пищи переходить к платонической. Стас всю дорогу держал меня за руку. Все в нашей компании этого не замечали, ну или делали вид. А я почему-то чувствовала себя счастливой. Я его совсем не знаю. Разве так бывает?
По дороге к домику мы любовались заснеженными деревьями. Сегодня все было особенно красиво. Я попала в сказку. Я реалистка, поэтому понимаю, что любая сказка рано или поздно заканчивается. Поэтому хотелось все запомнить. И эту красоту, огромные, белые деревья. Под их шапками сразу не видно, что это за красавец. И целая аллея хвойных. И ели, и пихты, и самшит, и туи. Я такого разнообразия рядом никогда не видела. А воздух? Вот от этого воздуха и присутствует ощущение сказки. Не сильный морозец и кажется, что сейчас из-за ветки появится Мороз Иванович со своим посохом. А рядом идет мужчина, который держит меня за руку, и я чувствую какое-то спокойствие. Удивительно, но это действительно так. Я его знаю два дня, но доверяю ему полностью.
Глава 8 (Станислав)
Девчонки нас покормили, холодильник был забит до отказа и, убрав все со стола, мы расселись, кто куда. Девчонки на диван и кресла, Кир на подоконник, а остальные расположились на паласе, предварительно разожгли огонь в камине. Разговаривали о разном. В основном говорили Рома и Антоха. Рассказывали разные случаи из их жизни. Они не так давно работали на перевозке пассажиров к морю. И как правило, случалось много веселого и интересного на трассе. Вся наша компания слушала, а я потихонечку наблюдал за Ирой. Возможно я смотрю через розовую призму, но мне кажется в ней все идеально. У нее густые темно-пепельные волосы, огромные голубые глаза, длинные ресницы и естественные губы. Сейчас многие уродуют свой рот. Делают его пухлым и неестественным. Я видел ее пьяную и не накрашенную. Поэтому знаю точно, вся ее красота настоящая. Когда Тома сказала, что им пора ехать, мы все дружно предложили им остаться еще на одну ночь, а уже с утра ехать домой. Праздничные дни в самом разгаре. И девочки согласились. Мы играли в карты на желания. Оставались в дураках по очереди, то я, то Ира. Она делала всем чай, читала стих под елкой, чистила ступени от снега. А я в перерыве чистил тропинки лопатой, пел и играл на гитаре. Собственно так и закончился этот незабываемый день. Когда все разошлись спать, стало немного печально. Завтра девчонки уедут, и неизвестно, сведет ли нас жизнь опять. Но я у Томы взял Ирин номер телефона. Попросил, а она без выпендрежа дала. Даже не задала ни одного вопроса. Я был немного удивлен. Сейчас сижу в темноте, на кухне. Курю и думаю. Какой предлог придумать, чтоб позвонить. Она еще здесь, а я уже голову сломал. Слышу открывающуюся дверь на улицу. Кому-то не спится. Как и мне. Сердце пропустило удар. Это моя Ира.
— Ты че не спишь? — выхожу следом за ней.
— Жалко спать в такую ночь. А ты?
— Не знаю.
— Я здесь немного постою, подышу и пойду спать. Охранять меня не обязательно.
— Если я мешаю, то подожду на пороге.
— Нет не мешаешь. Скажи, а ты веришь в чудо?
— Вообще-то я зануда в этих вещах. Я верю в судьбу. В химию между людьми. В счастье.
— А в любовь?
— В нее трудно не верить. Но я предпочитаю ее называть «химией»
— Ну это банально. И скорее похоть. Я про душу спрашивала.
— Душа. Она состоит из эгоизма.
— А заботится тебе ни о ком не хотелось.
— Почему, у меня в детстве была собака. Я о ней заботился. А еще мои родители. Вот о них я забочусь с удовольствием.
— Почему ты никогда не был женат?
— Все просто. Смотрел, как переживают друзья разводы. Я так понял, ты одна. Почему? Ждешь любовь?
— ………………. -ее взгляд мог меня убить.
— Извини. Не обижайся. Просто ты красивая и умная, а значит что-то или кого-то ждешь.
— Никого я уже давно не жду. Были у меня серьезные отношения, закончились печально, ну и я решила больше ни к кому не привязываться. Одна физиология, и ничего больше.
— Ты только что любовь назвала привязанностью.
— Привязанность — это вытекающее из чувств.
— Ну тут я профи. Чувства — это и злость, и ненависть, и привязанность.
— Стас, а ты зануда! — смеется — Любовь тоже чувство. Самое яркое и острое. И человек может считать себя счастливым, если хоть раз испытал это чувство. А жизнь свою полной.
— Интересно. А ненависть чем неяркое и острое чувство?
— Прав. Не спорю. Но любовь — доброе чувство. Благодаря ей совершались множество подвигов и масса благородных дел.
— А чувство сострадания? Тоже толкает человека на добрые поступки, которые именуются подвигами.
— А чувство сострадания — это своего рода тоже любовь, только к ближнему.
— Хорошо. А что ты думаешь о замечательном чувстве долга?
— Я его больше отношу к чувству под названием совесть. И человек, у которого есть это чувство, счастлив после того, как долг выполняется. Счастлив и испытывает облегчение или радость, что сделал все как надо.
— Так значит в твоем понимании любовь — это счастье? А если она не взаимна.
— По закону природы, любовь должна быть взаимна. Иначе это можно прировнять к болезни.
— А, ну тут я согласен. Болезнь с осложнениями.
— Каждый нормальный человек хочет любить, быть счастливым. Без этого пуста жизнь. Но обожженный однажды боится в свою жизнь пускать это чувство. И я не берусь никого судить, потому что сама этого не хочу.
— Тебя так сильно ранили?
— Ну, раны остаются и шрамы от них болят. А возможно я еще не встретила нужное лекарство? И поэтому ничего серьезного нет.
— Когда ты в такси мне предложила секс без обязательств, я офигел, мягко говоря. Обычно мужчины это предлагают. А женщины оскорбляются, — улыбаюсь.
— Это старые стереотипы женщин. В
