критическом уровне опасности и необходимых действиях. Наташка прикусила губу и, выслушав монотонный голос диктора, щелчком вырубила его. Я буркнул сквозь зубы что-то невнятное по поводу погоды и, разминая, повертев из стороны в сторону шеей, направился в душ.
Леший и Казанова, пробуждённые непогодой, выглядели, как взъерошенные черти, выскочившие из табакерки.
Казанова до десяти утра не принимал ничего, кроме кофе и сигарет. Леший мог хомячить в любое время всё что угодно, списывая это на ускоренный обмен веществ.
Я же на завтрак предпочитал яичницу и тосты с джемом, но сегодня всем проснувшимся была сварена овсяная каша с изюмом и чёрствые булочки с корицей на десерт.
Угрюмая теща, притащившись на кухню, щурилась и жаловалась на головную боль и жёсткий матрас да на погоду, разбередившую её старые кости. Сергей Иванович — то бишь мой тесть, тоже с утра выглядел не ахти: невыспавшийся, бледный, с тёмными кругами под глазами. Он говорил, что ночью, едва погружался в сон, как слышал протяжный скрип половиц в комнате, будто кто-то то замирает на месте, то снова крадётся, да без остановки свистит-храпит себе паровозом Клавдия Петровна. К тому же половину ночи он никак не мог согреться, всё ворочался и кряхтел, хотя укрывался и спал в пижаме и хлопковой фуфайке.
— Нужно вам кошку завести. Пусть обживает новое место, — улыбнулась, сглаживая острые углы, никогда неунывающая оптимистка Светка. На кухню следом за ней вбежала такая же, как мать, живая батарейка Ленка. Вихрь кучеряшек, пухлые щёчки и проказливая улыбка — и уже с утра в руках карандаши со смятым альбомным листком. Вот несёт матери очередной шедевр.
Я видел, как украдкой вздохнула Наташка, раскладывая по тарелкам кашу. Эх, нам бы такую дочурку или сыночка, а то и двоих. Вот только врачи разводят руками, и остаётся лишь верить, что когда-нибудь и у нас с женой будет настоящая семья.
Девочка, как угорелая, бегала вокруг мамы и всё норовила всунуть рисунок ей в руки. В тонком кимоно с восточным рисунком зашла бледная и отёкшая от недосыпа и избытка солёного на ночь Инга.
Лена засмотрелась на женщину, и рисунок упал на пол. Я увидел там мелкого субъекта с круглым, напоминающим снежный ком лицом. Субъект находился в странной позе — с выставленными вперёд руками, а плечи казались непропорционально широкими к телу.
Я хотел улыбнуться, но смешок так и не вырвался изо рта, замер, отозвавшись гадкой дрожью в столбе позвоночника. «Да это же карлик, чёртов карлик, Герасим из Петровки! — отчётливо появилось в мыслях. — Как Ленка могла нарисовать его, никогда прежде не видев?» Может, просто совпадение. Как говорят, детская фантазия безгранична.
— Эй, — обратился я к малышке. — Кто это? — спросил, поднимая рисунок и протягивая его надувшейся Ленке.
— Будешь блинчики с вареньем? — словно издалека произнесла Наташка. Я смотрел на Ленку. Серьёзный взгляд на детском лице, как-то смущал.
— Я видела его ночью за окошком и в норке в стене, — выдохнула девочка и схватила рисунок. Светка шутливо потрепала дочку по голове.
— Не выдумывай, зайка. Тебе просто приснилось, — будто бы извинялась передо мною, через силу одними губами улыбнулась Светка.
Она отобрала у дочки рисунок и, смяв его, выбросила в мусорное ведро. Ленка заревела. Наташка оперативно достала из шкафчика солонки и перечницы в виде котят и сахарницу — маму-кошку. Забавный наборчик она как-то купила в подземном переходе у какой-то пришлой тетки, пребывая в плохом настроении после неудачного зачёта. Наборчик здорово выручал, когда в гостях были малые детки. Кошачья семейка разом прекращала все истерики и капризы. Что произошло и сейчас.
Я отпил глоток крепкого кофе, понимая, что яичницу и тосты придётся готовить самому, после того как вся орава налопается каши. Сладкая каша (я чуть вслух не издал брезгливое: «Бе-бе!») тарелке вызывала отвращение.
Слова Лешего в общем гаме застали врасплох. Гудело кем-то снова включённое радио. Диктор механическим голосом, внушающим оцепенение, настойчиво рекомендовал не пользоваться электроприборами и вообще не выходить на улицу.
Тесть пил крепкий чай, почти чифирь, и тихо шипел сквозь зубы какие-то ругательства.
— Что? — переспросил я Лешего и тотчас глянул в окно. Брезент навеса угрожающе трепетал на ветру, грозя вот-вот улететь в небеса вместе с ветром.
Блин, с машинами от капризов погоды ничего не станет, но вот шкафу точно будет кирдык. Эх, организуем-таки спасательную экспедицию. Уговорив Казанову сотрудничать, я обещал ему несколько партий в покер, в который я, кстати, всегда проигрываю, да бутылку водки из холодильника.
Собравшись с духом, мы надели дождевики и вышли на улицу, покидая уютный, тёплый дом. Ветер буквально сбивал с ног. Не стоит, вообще, и говорить про неожиданно холодный для летней поры дождь, к тому же до минимума снижающий обзор видимости.
С горем пополам, поднатужившись и кряхтя, мы втащили шкаф в гостиную, открыв настежь французские окна. Наташка предусмотрительно скрутила ковёр, подстелив целлофан. Жаль, что в сарае места для шкафа нет из-за штабелей дров.
Как мы будем тащить эту громадину на второй этаж, я, честно сказать, был без понятия. Вот только закрыв оконные двери на защёлку, избавляясь от мощного ветра, все разом вновь почувствовали облегчение. А меня зазнобило.
На улице было дико холодно, точно в один момент, вытеснив лето, наступила поздняя осень.
— Может его разобрать, — предложил Казанова. Я кивнул.
Наташка поглядывала исподлобья, ещё не определившись: злиться ей на нас или, наоборот, радоваться нашей предприимчивости.
Позавтракав, все снова разошлись по спальням, предполагая, что на сытый желудок можно доловить прерванный сон.
Наташка направилась в мастерскую, решив дать добро на нашу самоволку, тем более что мы торжественно обещали ей после нескольких картёжных партий собраться с силами и, акклиматизировавшись, таки затащить шкаф на второй этаж.
За окном гремело и грохотало, свет мы не включали, как рекомендовали по радио, поэтому просто сидели и резались в карты при свечах, водрузив всё необходимое на небольшой кофейный столик. Вчерашние шашлыки шли под водочку на ура. Удача как раз повернулась ко мне лицом, подарив козырные карты.
Вдруг с грохотом разбилось одно из французских окон. Влетевший в комнату ветер потушил все свечи, обдав нас моросью и холодом.
Карты слетели на пол, как и книги с полки. Оконная дверь трепыхалась, как бабочка на ветру, на остатках петель. Резкий протяжный скрип дёргал нервы на пару с неутихающими, яркими до рези в глазах всполохами молний. Насмешливо грохотал гром. Вся игра и настрой оказались сорваны. Всё под ноль.
Пришлось топать в кладовку под лестницей за фанерой и прибивать её вместе с
