на его сторону против придворной камарильи, а у генерала Корнилова всё-таки есть верные люди. Так что генерал больше опасался покушений, а не попыток очередного переворота.
Бывшие царские жандармы и сотрудники Охранки после небольших проверок их деятельности пополняли ряды КГБ или снова выходили на прежние должности, ловить распоясавшихся уголовников, от широты души или ради вредительства выпущенных Временным правительством. Порядок, обещанный Корниловым, нужно было восстанавливать, и полиции теперь выдавались широчайшие полномочия, вплоть до расстрела на месте.
Царская охранка и вообще система исполнения наказаний отличалась необыкновенной гуманностью, непонятной генералу. Да и в целом подход с тюрьмами-централами скорее вредил, навсегда погружая оступившегося человека в мир криминала. А слишком мягкое наказание для политических, по факту — за измену Родине, развращало и привлекало в ряды революционеров абсолютно всю недовольную хоть чем-то молодёжь. Корнилов намеревался это изменить.
Вопросов, требующих внимания, было гораздо больше, чем мог вообще ухватить один человек. Да и компетентных специалистов в целом не хватало, и это во многом объясняло те пляски на граблях, устроенные советским правительством в первые годы после революции. Когда руководить действительно важными направлениями ставили людей с тремя классами образования, но зато с дореволюционным стажем в партии. Верных, а не умных. Где-то это срабатывало, где-то — нет. Верховный же хотел сделать наоборот, поставить на ключевые посты умных, а уже потом, кнутом или пряниками, сделать из них верных. Тех же, кто не способен будет принять новые реалии — придётся снимать, так что кадровые перестановки в стране ожидались глобальные и масштабные.
Но курочка клюёт по зёрнышку, и всё это предстоит делать постепенно, медленно нагревая воду в банке с лягушками, а не бросая их в кипяток. Иначе не защитит никакое КГБ. Политика это в целом искусство балансировать на острие ножа, продвигая при этом собственные идеи. Керенский пытался только балансировать, за что и поплатился.
Корнилов подписал очередной документ, приравнивающий железнодорожников к военнослужащим, и устало откинулся на спинку кресла. Викжель, профсоюз железнодорожников, активно сопротивлялся таким нововведениям, вплоть до угрозы всеобщей забастовки, но всё же понимал, что церемониться с ними генерал не станет. Так что железные дороги с этого момента переходили на военное положение, со всеми вытекающими. И значит, военно-полевые суды теперь могли выносить приговор не только сбежавшему с поля боя солдатику, но и сердобольному железнодорожнику, посадившему его в вагон с углём. Генерал осознавал, что ситуацию целиком это не исправит, но хотя бы немного помочь могло.
Во многом вообще приходилось обходиться полумерами. Не так, как правительство Керенского, но всё-таки. Всех виноватых не пересажаешь, этак придётся как в анекдоте про математика, огораживать себя колючей проволокой и объявлять, что это все, кто снаружи, теперь за решёткой. Но хотя бы самых рьяных воришек и жуликов урезонить получится. Жиреющие на леваке и контрабанде интенданты и начальники военных складов уже отправляются валить лес и строить дороги, и вскоре к ним присоединятся многие гражданские чиновники.
Генерал Корнилов вновь почувствовал, что взвалил на себя непосильную ношу. Нужно срочно было искать себе помощников, на которых можно будет скинуть часть обязанностей, иначе он просто сгорит на работе. Он хоть и подписывался как Железный, но работоспособностью Железного Феликса не обладал, и уже сейчас начинал чувствовать, что зашивается с делами. Команду, которую он подобрал себе для спасения России, срочно требовалось расширять, там пока были представлены, в основном, военные, а вот гражданских специалистов, кроме Кирова и Завойко, просто не было.
И он принялся усиленно вспоминать, кого можно привлечь к работе на той или иной позиции. Многое путалось, многие фамилии всплывали из более ранних или поздних эпох, некоторых привлечь было нельзя по политическим причинам, как, например, нынешних большевиков. Но всё же генерал старался и продолжал напрягать память. Кадры решают всё.
Глава 5
Певческий мост
Буквально на следующий же день аудиенции затребовали послы союзных государств. Видимо, по каналам МИДа ясности добиться не удалось, и сэр Бьюкенен вместе с месье Нулансом решили пообщаться лично с генералом Корниловым. Решения Верховного далеко не во всём совпадали с их интересами. Особенно открытый отказ Корнилова от дальнейших наступательных операций и переход к обороне.
Как повелось с самого начала войны, Россия вносила свой вклад рекрутами, бездарно сливая их в мясорубках наступательных операций. Болваны-генералы искренне считали, что бабы ещё нарожают, и не стеснялись посылать солдат в самые безнадёжные бои, в лобовые атаки цепью, кавалерией на пулемёты и так далее. И это всех устраивало, и союзников особенно, ведь Россия таким образом отвлекала немецкие дивизии на Восточном фронте, одновременно лишая себя самого ценного ресурса — людей.
И как бы генерал не хотел увильнуть от общения с послами, он понимал — придётся принять обоих. Тёплых чувств он не питал ни к тому, ни к другому, да и вообще пиетета перед Западом не испытывал, в отличие от многих чиновников МИДа и правительства вообще. С коллективным Западом в своё время он успел пообщаться и хорошо знал его хищные повадки, а вот местные чиновники — не очень. Российской Империи, а вслед за ней и Республике, жутко не хватало своего АндреяГромыко, непреклонного и упрямого Мистера Нет.
Он принял обоих в здании Главного штаба, в восточном крыле, в одном из многочисленных кабинетов МИДа. Зимний дворец не слишком-то подходил для подобных приёмов, а вот в сугубо рабочей атмосфере штаба можно было и пообщаться, и продемонстрировать намерения.
Оба посла явно были недовольны происходящим, да и совместный приём недвусмысленно намекал на равнодушие Корнилова к послам и союзникам вообще. К тому же, совместный приём исключал для каждого из них возможность посекретничать или выведать какие-то сведения, которые нежелательно знать другому. Между собой союзники не прекращали соперничать ни на мгновение.
Но всё же оба пришли в назначенное время и поздоровались со всем положенным церемониалом, натягивая на лица фальшивые улыбки.
— Мы рады видеть вас, генерал, на столь ответственном посту, — солгал Бьюкенен.
— Надеемся на продолжение нашего плодотворного сотрудничества, — произнёс Нуланс.
— Я тоже надеюсь, господа, — солгал Корнилов.
Все трое понимали, что за этим столом звучит откровенная ложь, и делали соответствующие выводы, но у генерала Корнилова было некоторое преимущество. Оба посла продолжали считать его недалёким сапогом, крестьянином в генеральской шинели, которого можно легко водить за нос.
— И мы надеемся, что новое правительство продолжит курс, заданный его предшественниками, — улыбнулся Бьюкенен. — Победа уже не за горами, кому как не вам, боевому генералу, это
