в буквальном смысле снимет с меня шкуру?
— Да нет же, — фыркнул он, — буквы будут выжжены на поверхности твоего тела, и только. Будет больно, но терпимо.
— И сколько нужно писать?
— Не знаю. Мы с большой осторожностью проводили опыты. Думаю, хватит и нескольких предложений. Нюанс в том, что, садясь за аппарат, подопытные втягивались и начинали строчить во весь потенциал своего словарного запаса; мы так до конца и не разобрались, является это аномальным свойством или нет.
— Но если машинка создаст свою копию в мире, где уже есть её копия, не воспримет ли это "высшая сила" как очередной парадокс?
— Нет. В твоём случае перемещение будет происходит из обособленной части мироздания, как звонок с неизвестного номера. Такое событие, безусловно, приведёт к последствиям, но они не будут столь фатальны, потому что материя нашего мира тождественна по своим свойствам тому миру, где будет создаваться копия. Так или иначе, у тебя будет всего два часа.
— Два часа до конца света?! — Изумился я, почёсывая растрёпанную шевелюру плохо слушающимися руками. — В таких темпах я ещё не работал. В таком случае, нужно торопиться.
— Постой! Есть ещё кое-что. Так как я не присутствовал на опытах лично, — я всё-таки, специалист по содержанию, а не исследователь, — не знаю, как, но всё, что ты напишешь потом появится в виде обычного бумажного текста. Не уверен, что могу предугадать, как это будет происходить, но для меня важно, чтобы ты упомянул мою просьбу к Фонду, так как этот текст, рано или поздно, обязательно попадёт в руки к руководству.
— Чего ты хочешь?
— Мне нужно, чтобы они принесли в эту комнату одну вещь…
В качестве убежища Евгений выбрал кабинет бухгалтера — крохотное помещение без окон, с одним столом и шкафчиком, набитым папками с документами. Без лишних сантиментов, Стацкий выволок за порог грузное тело сотрудника, с ностальгией вспоминая те моменты, когда он мечтал затушить о его большой нос сигарету в отместку за высокомерие и заносчивость. Наверное, счетовода втайне не устраивало, что его уровень допуска на порядок ниже, чем у сотрудника, младше его в два раза. Так или иначе, наткнувшись на его труп, Евгений не испытал ни малейшего сожаления. После очистки кабинета, Стацкий, спотыкаясь о тела коллег, притащил сорока пяти килограммовый камень формы параллелепипеда. Из его недр непрерывно сочилась ртуть через многочисленные трещины.
«Не думаю, что успею за два часа отравиться парами этой дряни», — подумал он, устанавливая Камень в центре комнаты.
После этого он спустился на склад, где воспользовался украденным у руководителя Зоны ключом, чтобы добраться до «Печатной Машинки». Затем принёс цилиндрические «Замыкатели», установил их в соответствии с полученными инструкциями, и запер дверь. Устроившись поудобнее за аппаратом, он привычным движением достал из кармана брюк пачку с надписью «Курение убивает».
«Наполовину пустая, или наполовину полная?» — Насмешливо подумал он, насчитав десять штук.
Зажав во рту одну из сигарет, он положил пачку на стол, зубами разгрызая ароматизирующую капсулу внутри фильтра. Сорвав с папки пломбу, он быстро пробежал глазами по документу, озаглавленному как «Объект SCP-6352-RU "Печатная машинка"», и вдруг, неожиданно для самого себя, начал писать.
Шестого июня, в половине первого часа дня, тучный бухгалтер Фонда, сытно пообедав, вернулся в свой кабинет и обнаружил в нём невероятный беспорядок. Сотни бумажных листов были раскиданы по всему пространству кабинета. На столе не было ничего кроме единственной крепко опломбированной папки с грифом «Совершенно секретно» и старой поломанной печатной машинки. Тело, принадлежавшее когда-то Евгению Стацкому, обернулось грудой бумаги с отпечатанным на них текстом в тот же миг, когда была поставлена последняя точка. Пришедший на суматоху, изрядно взволнованный, руководитель Зоны 112 Денис Одинцов торопливо собрал листы, упаковал в папку и пометив её номером восемь, унёс к себе в кабинет для дальнейшего изучения.
В тысяче километров от этого места, молодой преподаватель физики Евгений Стацкий, числившийся при Московском Государственном Университете, вышел на перерыв после очередной лекции, на которой горячо обсуждал со студентами теорию относительности и яростно отрицал возможность существования параллельных вселенных. Устроившись на лавочке, он вынул из кармана брюк пачку сигарет.
«Десять штук. — Подсчитал Стацкий. — Наполовину пустая, или наполовину полная?»
Глава I. В чёрном доме, на чёрной улице
«Я тебе сказку расскажу. Была на свете одна тётя. И у неё не было детей и счастья вообще тоже не было. И вот она сперва долго плакала, а потом стала злая.» — М. Булгаков, "Мастер и Маргарита".
9 июня 2019, 00:37
Нарушая ночную тишину, старый советский лифт пришёл в движение. Скрип тросов доносился сквозь щель между двумя ставнями, обшитых листами железа. Лифт исправно работал почти шестьдесят лет, перевозя вверх и вниз пассажиров разного сорта: безработных гуляк, спившихся матерей, пенсионеров, забытых собственными детьми, и прочих безразличных к этому миру людей. Облезлый дощатый пол, от которого воняло кошачьей мочой и стены, с облупившейся тёмно-зелёной краской, усеянные оскорбительными надписями, — наша история начинается именно в таком месте, забытом и ненужном, как и населяющие его призраки в виде наркоманов и пьяниц, которым просто забыли сказать, что их больше нет на этом свете. Тусклая лампочка старого образца могла осветить лишь первые несколько метров коридора, который располагался на двенадцатом этаже, — именно сюда направлялся пассажир-полуночник, вызвавший лифт.
Таким образом, когда часы показали половину второго ночи, а на улице грянул гром, сопровождавший июньскую грозу, лифт наконец остановился. Эхо раскрывающихся ставней прокатилось по коридору. В тесной кабинке, рассчитанной на вес троих с половиной пропоиц, стояла девушка весьма потасканного вида. С первого взгляда можно было даже подумать, что она является частью этого гниющего здания; что босые ноги шагали по полам самых мерзких притонов; что облезлый коричневый свитер и длинная грязно-зеленая юбка, с которых ручьём стекала вода, были найдены на помойке; что мертвенно-бледная кожа, почерневшая вокруг глаз, на протяжении двадцати девяти лет жизни, знала лишь инъекции низкосортного опиума; что растрёпанные и красные от крови волосы, не мылись уже лет десять; что имя «Вера» было взято с дверцы туалетной кабинки, рядом со словом «шлюха».
Вера
От лифта до квартиры было около пяти шагов, но ногам мешал выпирающий из под юбки, кусок дерева, проходящий сквозь левый коленный сустав. Тонкие пальцы, прижимали ткань свитера к дыре в животе: несколько петель кишечника грозили вывалиться из чрева при каждом вдохе.
Когда Вера сделала шаг, чтобы выйти из лифта, створки с шумом сомкнулись, зажав полумёртвое тело. Несколько матерных слов
