мол, с алкашнёй этой своей пили выпивали, поссорились видать и тоже давай ножами махать, положили друг друга от ран на месте, а Надька повесилась, високосный год, три покойника, божечки.
Я в магазин не пошла, ещё вот с банки была консерва, с макаронами покушала. За упокой надькин выпила в бутылёчке ещё на донышке, всё же тоже человек, прибираться уже сил нет, яйцо ещё изжарила последнее. Села на кухне и умерла, никак уже не встану от стола, то ли день то ли утро уже мне по старости или от смерти непонятно. Думаю, смешно как, что умерла и так сижу теперь над сковородкой и не встаётся никак. Мне-то уже и не осталось ничего.
Только яблоня чёрная за окном.
Ніколі
Чалавеканеба
Кілават кахання
Мілілітры шчасця
Грамы пажадання
Хата небагата
Гегель ды Бетховен
Сыр ды ркацытэлі
Мышы ў падполлі
Танцы ў пасцелі
Шчасце ў эксэлі
Усходы ды заходы
Прынцы фларызэлі
Шэрыя вясёлкі
Чорныя квадраты
Фэншуй у цямніцы
Будзем весяліцца
І гэты крыж не будзе пусты ніколі
Sister Cain
Sister Cain, I’m sister Abel,
Can you hear me?
Sister Cain, here in heaven
I’m so lonely,
Can you hear me?
Through scarlet clouds,
Through unread emails,
Bleeding poems, twisted bodies,
Happy hipsters, can you hear me?
And in the skies – it’s all free
You should come here one day
Come and see
Sister Abel, I’m your echo
Just a reflection of your voice
No, no, no, no
Noone hears you
Nobody hears you
Through piles of fossils
Oil and opium, bones and flowers,
Supermen and hyperwomen
Can you hear me?
And I know that in that skies
It’s all free
And I was there one day
So I could see
Метромортоиды
И так, добровольно и несуразно мы топаем вниз по эскалатору и между жёлтыми тусклыми плафонами,рождаются и умирают наши тени, с барельефов на стенах на нас смотрят гранитные жрицы- доярки и суровые герои минувших кровопролитий, они уже по ту сторону камня, но все ещё сильны и это завораживает, однако мы не задерживаемся, нам нужно к алтарю, мы спешим успеть к службе – наше самое – в самом низу катакомб.
Там всё и случается, там все и бывает.
Мы не подозреваем о существовании друг друга там, наверху, только внизу, только на дне, только на краю перрона, когда вагоны проносятся мимо – только в тот миг. Здесь, на перроне, в сердце нашего храма мы узнаем друг друга в толпе непосвященных случайных на раз, безошибочно, не по походке, не по лицу, не по запаху, а по вере ,нужде и надежде. Не каждый из нас понимает, кого он только что узнал, какой крови он принадлежит, и каков его брат и какова его сестра – не во Христе, а в расхристанности, не на кресте, а на кольцевой линии. Проходит поезд, а с ним и месса, мы быстро расходимся, мы члены подполья и мы не знакомы вне храма.
Нас в этой столице – целое подземное племя, мы бледный красивый народ, мы орден метромортоидов и нас дважды в день – по дороге на работу и по дороге домой искушают все демоны здешнего мира.
И дважды же спасает наш бог.
На нашем гербе – наш Христос – наша Анна, наша Каренина. Наш тотем – пушистый Пьерро, постигунчик реального, отважный и честный лемминг, грызущий гранит небытия.
Мы метромортоиды, мы люди, которые дважды в день не прыгают под поезд в метро.
Приглядись, в тот самый момент, когда поезд въезжает на станцию, мы там. будем. .
А кто слушал – молодец
В теремке пусто, обглоданная рыбья голова и четыре пластиковых стаканчика. По густому подлеску продирается в порванной юбке Красная Шапочка, тушь размазана, порванный от уха до уха рот чёрной дырой на лице.
Смеркается. В светлице давит прыщи перед зеркалом Василиса. Питер Пэн пересчитывает скрюченными артритом пальцами пенсию.
Знайка и незнайка держатся за руки и смотрят друг другу в глаза, не зная уже – кто есть кто. Побитый молью Артемон засыпает в вонючем тряпье рядом с мумией Мальвины.
На небе появляются звёзды. Оле-Лукойе вдыхает белые дорожки с чудо-зеркала.
На свете всех румяней и белее Сказочник.
Но сегодня он умер.
Буква О, полнолуние
гулять белыми вялкими губами
по некрашенной оконной раме
и гулять белыми вялкими губами
по холодному стеклу
и увидеть
вдруг
луну
и
сказать
0
и держать это восхищённое 0
на лице
восклицание-сфинктер
послевялость
междузабвенье
вспыхнув
канет
опустит
глаза
потеряно
0
и вот снова -
гулять белыми вялкими
губами
и гулять велкими вялкими
губами
A fishboy story
It's raining. I'm coming back from the bar, fighting with an umbrella, which is trying to free itself, it's like a giant butterfly, snapping its wings all over my face. No taxies, too late. Skies and paddles shaking hands. It's the beginning of their long and beautiful friendship.
Kant ist nicht da.
I'm instead.
I'm trying to fish out the keys in my pockets full of water. My aqualung neighbour greeting me with a flock of bubbles, as he is swimming down the narrow staircase. I dive into my flat. A bed, a TV, a fridge. An ideal "drown-in". Breath in, breath in, fishboy.
My life's Noah's Arc.
And I'm not aboard.
Песенка колумба
Незаслуженным колумбом каждое утро просыпаюсь
Незаслуженным колумбом просыпаюсь каждое утро
И выхожу на берег неизвестной страшной земли
Здравствуй, Индия, которая не Индия, которая Америка,
Здравствуй, Америка, которая не Америка, которая Индия
Я хотел приплыть в сегодня, но приплыл во вчера,
Я хотел жить сегодня, но приплыл во вчера
Я хотел приплыть в Индию, а приплыл в Америку
Я хотел приплыть в Индию, но приплыл в Америку
Незаслуженным колумбом каждое утро рождаюсь
И выхожу на берег огромного нового дня
Здравствуй, Индия, которая не Индия, которая Америка,
Здравствуй, Америка, которая не Америка, которая Индия
Я хотел проснуться сегодня, но проснулся вчера
Я хотел проснуться сегодня, но проснулся вчера
соль земли
Я впервые почувствовал вонючую жгучую соль этой земли в себе,
Когда вместо Тайлера Дёрдена ко
