во-вторых, такая прическа долго не держится — непослушные пряди все равно лезут в глаза и нос.
Сегодня Пашка даже не пытался исправить хаос. И волосы опять закрывают ему треть лица.
Я не выдержала и потянулась к его голове, чтобы откинуть пряди назад и в глаза посмотреть. Глаза-то у него, на самом деле, красивые, чайные: карие в центре, с зеленой каемкой посередине… Кстати, а ведь по тому, как человек описывает свои глаза, можно многое о нем понять. Когда-нибудь расскажу.
Паша ответил одновременно с этим:
— Да, хорошее.
Мы так и застыли: Паша с полуоткрытым ртом и я с ладонью возле его лица. Смешная сцена, честно признаться.
Он опомнился первым. Попытался сказать что-то:
— А… Ты…
Но ничего внятного добавить не успел. Потому что меня заметили подружки. А Паша несколько опасается моих подружек. Да что таить — я и сама их побаиваюсь временами.
Они всегда приходят вместе — живут в одном общежитии, пусть и в разных комнатах, и каждое утро, перед выходом, дожидаются друг друга в холле первого этажа (когда холодно) или возле крылечка (когда тепло). Причем часто их ощущение температур не совпадает, так что, пока одна на улице мерзнет, вторая, вышедшая позже, жарится в холле.
Причем подруженьки мои разные не только в этом плане.
Они в принципе друг на друга не похожи. Полина и Оля.
Полина — самая скептичная из всех, с кем я когда-либо дружила. Из нас троих именно она отвечает за здравый смысл, иначе мы бы с Олей вдвоем совсем рехнулись. Она хорошо учится и стипендию с этого семестра получает повышенную (раз уж речь здесь идет обо мне все же, то замечу, что я не получаю никакую и вообще учусь на платном отделении, потому что на вступительных экзаменах Ника-Нелепость сидела с температурой под сорок градусов и не могла соображать).
Полина любит слушать. Умеет задавать правильные вопросы и поддерживать в нужный момент.
Но сама говорит только по делу.
Даже если в какие-то моменты Полина чувствует себя моральной разбитой, или устает, или в кого-то влюбляется, мы об этом не знаем. Потому что Полина привыкла не тратить свое драгоценное время на такие глупости, как нытье и влюбленности. Так что мне до сих пор непонятно, почему же она тогда тратит время на нас.
А вот Оля — совсем другое дело. По крайней мере, в плане влюбленностей. У нее на постоянной основе парней пять, которые ей не безразличны, и два-три дополнительно, которые интересуют время от времени, в зависимости от настроения, времени года и загруженности по учебе. Она очень легко знакомится с людьми и всегда найдет, о чем поговорить. Внутри Оли множество слов, на любой случай из жизни. Это меня в ней восхищает. Я так не умею.
Оля инициативнее всех нас, она стремится брать от мира максимум. Постоянно путешествует (даже если это будет путешествие в соседний город). Ходит на свидания, на выставки, на тренировки, и вся ее жизнь — будто бы разноцветный калейдоскоп, что движется беспрестанно.
А теперь попытайтесь угадать, кому из них всегда холодно, а кому — весьма часто тепло?..
Хотелось бы мне сказать, что я нахожусь где-то между ними… но нет. Это не проблемы моей низкой самооценки или искаженного восприятия реальности — это просто факт. Я по жизни своей среди отстающих, так что и Полина, и Оля всегда впереди, тогда как я сзади где-то плетусь.
— Ника! — Оля бросилась мне навстречу и повисла у меня на шее. Я осторожно обняла ее в ответ. — Рады тебя видеть в добром здравии… рады тебя в принципе видеть, — хихикнула она. В этом они чем-то с моим любимым братцем похожи: со всей тщательностью помнят косяки кого угодно, только не свои.
— Паша, привет! — и они обнялись, честное слово! Хотя не сидели за одной партой целый учебный год. И вообще навряд ли когда-то сидели рядом, только если по чистой случайности.
Оля откинула назад невероятно красивые волны светло-русых волос. Повернулась к Полине.
— А Полина знала, что ты придешь. Знала! В то время как я всего лишь надеялась.
— Привет, — улыбнулась я подошедшей подруге.
— Привет, — она улыбнулась в ответ.
Мы с Полиной сдержаннее в проявлении своих чувств. И обнимаемся только по особому поводу, чаще всего радостному. А в экзамене по английскому вряд ли что-то радостное получится рассмотреть…
— Ветер сегодня на улице просто ужасный, — поделилась Оля, — я думала, мы не дойдем, улетим по дороге куда-нибудь. Желательно, на юга.
— Мы ведь все вместе сдаем? Может, к аудитории? — предложила Полина.
Ну, конечно. Постоять возле аудитории, содрогаясь от страха, — святое дело. Чем дольше, тем лучше. Желательно и ночевать перед ней, чтобы неравнодушные однокурсники разбудили тебя перед экзаменом.
Английский в самом деле принимали у всего потока одновременно, в одной из самых больших аудиторий университета. Как и на зимней сессии. Такой вот крутой экзамен.
Не знаю, каким чудом я хоть что-то сдала зимой.
Мы пошли, и даже Пашка последовал за нами.
Я не особо вслушивалась в то, что Оля думает по поводу погоды. Меня погода устраивала. И я была бы совсем не против, если бы меня вдруг подхватил ветер и понёс, неважно даже куда.
Не так много событий осталось пережить, прежде чем я наконец по-настоящему соприкоснусь с ветром. Два экзамена.
Мне вдруг стало волнительно.
То есть, страшно, попросту говоря. Не знаю, по какой причине: от того, что мне придётся пережить совсем скоро, или от того, что ждет меня завтра, или от того, что я получу, если всё это переживу.
Скорее всего, из-за первого.
Так что я волей-неволей стала идти медленнее. Очень захотелось вернуться домой, лечь в кровать, закрыть глаза и поверить в то, что все произошедшие этим утром события на самом деле мне приснились. Не такая уж это плохая идея — экзамен проспать, как прямо сейчас выясняется…
Я в итоге отстала.
Подруженьки этого не заметили. Ушли вперед, повернули в коридор, как раз тот, где располагается страшная-ужасная аудитория, в котором нам предстоит сдавать экзамен. А вот Пашка мои попытки оттянуть неприятный момент встречи с аудиторией просек почему-то. Остановился, дожидаясь меня:
— Что такое?
— Я не сдам, — заявила со всей обреченностью.
— Сдашь. Если готовилась.
— Я очень плохо готовилась.
И это снова была никакая не гипербола. Несколько прослушанных текстов, унылое листание рабочей тетради и чтение собственных эссе, которые тут же выветривались из головы вместе с душным воздухом через форточку, никак нельзя назвать хорошей подготовкой.
— Пока будем
