смертного.
Персефона не выдержала первой:
— Танат, ты его совсем не узнаешь?
— У Жнеца плохая память на лица, — весело откликнулся Аид, отражая очередной удар. — А техника боя у меня изменилась. Вообще-то, прошла уже тысяча лет, меня даже Цербер мог не узнать.
Танат всплеснул крыльями, отлетая на пару шагов, и убрал мечи в ножны.
— Владыка, — уверенно сказал он. — Я думал, мне показалось. Ты решил вернуться?
— Я еще ничего не решил, — отозвался Аид, возвращая саблю с кинжалом в ножны. — У меня полно дел в мире смертных. Это твоя царица приволокла меня сюда.
Персефона закатила глаза:
— Пойдемте, — нетерпеливо сказала она. — Сейчас я позову Асклепия, а то зальете все кровью.
Бывший Владыка с усмешкой шагнул к Танату, раздраженно стаскивающему обрезки доспехов, и крепко обнял.
Глядя на то, как мрачного и сурового Жнеца дружески обнимают, и он даже не вырывается, Персефона с досадой подумала, что теперь он точно сунет свой нос в ее дела. Она не знала, хорошо это или нет, но большое количество посвященных все же нервировало.
— Я знаю, что многое изменилось, но кирасу зачем носить? — спросил Аид.
— Так хочет Неистовый, — мрачно уведомил Танат. — Я его вестник и водитель душ, и ему не нравится, что в меня постоянно стреляют.
Аид взглянул на него с неодобрением:
— А чем тогда занимается Гермий?
— Причем здесь Гермес? — не поняла Персефона. — Он же олимпиец.
— Когда я был царем, — рассеянно пояснил экс-Владыка (кажется, рассеянность была вызвана тем, что он пытался свыкнуться с мыслью, что Железнокрылый выполняет приказы Ареса), — Жнец только срезал пряди, а вестником и душеводителем работал Гермес. И даже тогда у него оставалось достаточно свободного времени, чтобы отравлять жизнь всем вокруг. Могу представить, как он теперь разошелся.
Персефона подтвердила зловредность Гермеса во всех трех мирах и неохотно сказала, что доведенный до белого каления Арес вообще запретил ему появляться в Подземном царстве.
Аид идею не оценил:
— Если бы я захотел избавиться от Гермеса, то запретил бы ему появляться где-нибудь в другом месте. Например, на Олимпе. Ему сразу же станет там словно медом намазано. О, кстати! Так что ты там сделала с любовником Ареса?
— Превратила в дерево, как и всегда, — пожала плечами царица.
Из многочисленных любовников и любовниц Ареса всегда получались отличные деревья. Ему это, конечно, не нравилось, и он даже пробовал воспитывать супругу по методу Зевса, но бесполезно. Персефона продолжала выслеживать и убивать всех, кто разделил с Аресом ложе, несмотря на то, что каждый раз Неистовый или избивал ее до потери сознания, или угрожал сбросить в Тартар.
За тысячу лет брака Персефона не любила Неистового ни единой секунды. Но одно дело любить, а другое — терпеть измены! Царица считала, что это страшное унижение.
У Персефоны еще не было возможности добраться до Ареса, так что за ее унижение расплачивались его любовницы и любовники. В основном это были смертные, нимфы или герои — из богов Ареса возлюбила одна Афродита. Персефона иногда позволяла себе мечтать, что превратит в дерево и ее.
Персефона провела Аида во дворец, завела его в ближайшую купальню (Танат исчез по пути — неумолимый долг звал его резать пряди смертных) и позвала Асклепия, пояснив, что экс-Владыку уж слишком демаскирует его красная кровь.
Ей очень хотелось бы знать, как он вообще ухитрился сотворить подобное со своим божественным ихором?
— Да, как?! — изумился прибывший Асклепий.
Аид фыркнул и вместо ответа принялся стаскивать куртку. Персефона решила его не рассматривать — ей хватало Ареса, даже слишком — и пошла звать теней, которые во множестве прислуживали во дворце.
Потом она отвела Аида на небольшой балкончик и предложила еды.
— Ты выпьешь нектара, вина или, может, воды? — неохотно спросила она.
Бывший Владыка задумчиво посмотрел на поднос с виноградом и сказал:
— Не беспокойся, я сотворю себе кумыс. И было бы хорошо, чтобы ты сразу сказала, что тебе от меня нужно. Ну, чтобы я мог сразу объяснить, почему я не собираюсь этого делать.
Персефона нервно побарабанила пальцами по ближайшей мраморной колонне. Аид, конечно, имел право знать, во что она собирается его впутать. Она должна была рассказать правду о пророчестве, Аресе и, конечно, о дочке, но мысли путались.
Бывший Владыка провел рукой над чашей, и там появилась густая белая жидкость. Он колдовал так легко, как будто брал уроки у Трехтелой Гекаты — причем божественной силы Персефона не чувствовала.
— Знаешь, я искала тебя почти сто лет, — немного невпопад начала Персефона. — И я совсем не думала, что ты окажешься… таким. И я прошу тебя просто ответить на мои вопросы. Больше ничего.
— Мне сложно представить себе вопрос с ценой в сотню лет поисков, — задумчиво сказал Аид, отпив немного кумыса. — Так что же тебя так волнует?..
Под взглядом его темных глаз царице снова стало не по себе.
Но она не желала демонстрировать слабость:
— Все, — сказала она, пожалуй, чуть холоднее, чем следовало. — И, в особенности, почему ты убил мойр.
Глава 4. Аид
Аид неторопливо отхлебнул немного кумыса и подержал по рту, прежде чем проглотить.
Персефона лгала.
Он был уверен, что мойры — это только предлог. На самом деле Персефону интересует кое-что другое. То, что волновало и Зевса, и Посейдона, и Ареса, и вообще всех, кто искал его все это тысячелетие, ну и пару тысяч лет до того.
И без чего, как считал Аид, все эти личности прекрасно обойдутся.
— Мне очень приятно беседовать с тобой, царица, — начал он мягко. — Но все же не будем тратить твое бесценное время. Я могу три часа говорить про мойр, только не обольщайся — из моей болтовни ты никогда не узнаешь, куда я спрятал серп Крона. Я клялся водами Стикса, что не скажу об этом ни одной душе — ни живой, ни мертвой.
Персефона растянула бледные губы в подобии на улыбку.
Бывший Владыка Подземного мира никогда не считал себя экспертом по части улыбок, но тут любой смертный бы понял, что что-то не так: судорожное движение губ не затронуло глаза. Они остались непроницаемыми и холодными.
Аид подумал, что глаза Персефоны похожи на листья лавра, прихваченные морозом. Они никак не хотят поверить в неожиданно суровую для теплых краев зиму и упрямо цепляются за ветки, но результат уже предрешен.
Впрочем, в следующую секунду экс-царь встряхнул головой, отгоняя непонятные древесные ассоциации, и встретил ее прямой напряженный взгляд.
— А с чего ты решил, что мне нужен серп Крона? — прищурилась царица.
— Да потому,
