очень чисто и внятно, выговаривает все звуки.
— А случился Марк. Я знаю, вы волшебники, и вы приехали, чтобы помочь нам, чтобы спасти Марка! Проходи, Снегурочка!
— А почему нужно спасать Марка? И кто такой Марк? — Марианна вошла в прихожую и закрыла входные двери.
— Не глупи, парень, — раздался из комнаты спокойный голос Ивана. — Закрой окно и вернись в комнату.
— Нет! — юношеский голос доносился словно издалека и звучал нервно, истерично.
Марианна вошла в комнату и увидела невысокую темноволосую женщину, которая стояла у балконной двери. Женщина плакала, прижав ладони к губам. В глазах её застыл настоящий, безумный ужас.
Рядом с женщиной стоял Иван и тоже смотрел куда-то через балконную дверь. Спина выдавала его крайнее напряжение.
— Кто там, Ванечка? — дрожащим голосом спросила Кукушкина.
— Там Марк, старший сын, — плача, заговорила женщина.
Голос у неё был хриплый и тихий.
— Его девушка бросила, сообщила ему об этом через мессенджер, и вот он заперся на лоджии и открыл окно на улицу. Мне страшно… — голос у женщины повело, уголки губ опустились, а потом она зарыдала.
— В сто двенадцать звонили? — тихо спросила Марианна.
— Да, но сейчас всюду пробки, ждём, ждём… — судорожно всхлипывала женщина.
Иван протянул руку и открыл окно, ведущее на лоджию.
— Не смейте! — крикнул лохматый темноволосый парень лет шестнадцати, стоявший на балконе у распахнутого окна. — Или я…
— Я сделал микропроветривание. Мне нужно поговорить с тобой, Марк, а так лучше слышно.
— Что вы мне можете сказать? С какой стати я должен слушать вас?
— Дурное дело не хитрое, Марк, всегда успеется. Разреши мне передать тебе куртку или плед? Я только на секунду открою это окно и отдам тебе вещи, клянусь.
— Ладно, давайте! — помолчав, разрешил Марк.
Макар тут же притащил огромный и мягкий клетчатый плед.
— Держи, Дедушка Мороз.
А Дедушка Мороз, быстро просунув плед в окно, подумал о том, как хотелось бы ему сейчас накрыться таким вот пледом и уснуть, чтобы никого не видеть и не слышать. Чтобы исчез этот липкий холод, ползущий по спине, а горло отпустил бы ледяной спазм. Иван очень боялся за бестолкового и эксцентричного парня, закрывшегося на лоджии. А ещё он очень ему сочувствовал.
Присев на подоконник около окна, Иван вернулся к начатому разговору.
— Какой сегодня день, Марк? Я имею в виду число.
— Двадцать шестое декабря, — недоумевающе ответил Марк.
— А что это за день?
— Понятия не имею, — усмехнулся Марк и закутался в плед.
— Сегодня световой день начал прибывать. Несколько суток подряд, начиная с двадцать первого декабря, были самые короткие дни и самые длинные ночи. А сегодня день начал прибывать.
Хозяйка квартиры удивлённо посмотрела на Ивана. Макар стоял рядом с Марианной, разинув рот.
— И что? — пожал плечами Марк.
— А то, что жизнь продолжается, хотим мы этого или нет. И часто лишь от нас зависит, увидим ли мы это продолжение. Или всё продолжится без нас. Кому и что ты собрался доказывать, Марк? Человеку, который даже расстаться по-человечески не может? Ты думаешь: "Вот не будет меня, тогда она узнает!.." А зачем тебе нужно, чтобы человек, предавший тебя, что-то понял и узнал? Ты хочешь истратить последние силы, всё оставшееся время на спецэффекты для тупой предательницы. А она ничего не поймёт, поверь. Будет жить себе как ни в чём не бывало, припеваючи. И все будут жить. Только без тебя. Оно того сто́ит, а?
— Не ваше дело! — буркнул Марк, но голос его как-то изменился, перестал быть истеричным и вызывающим, так же, как и взгляд.
— Тут ты, безусловно, прав. Это целиком и полностью твоё дело. Но ты даже не хочешь узнать, что же будет дальше. Получит ли предательница по заслугам? Как вообще всё будет? Странно, правда? С одной стороны, ты ставишь эту ситуацию выше всех и выше всего. Выше родителей, выше брата, даже выше жизни. А с другой — даже не хочешь узнать, чем всё обернётся. Как-то глупо, Марк. Очень глупо.
— Сами вы дурак, — огрызнулся Марк.
Однако он сказал это совсем без злости и раздражения. Скорее, неуверенно.
— Конечно, дурак. А знаешь, почему? Потому что полтора месяца назад… почти полтора… я целых два дня ничего не ел, совсем не спал и вообще не хотел жить. Ни о чём в жизни так не жалею, как об этих двух днях.
Иван краем глаза заметил, как Кукушкина, словно в изнеможении, опустилась на табурет и прижала к себе Макара. Но смотрела при этом только на Ивана. Он чувствовал её взгляд, казалось, всей кожей. Чувствовал, как напряжённо она вслушивается в его слова.
Но Ивану было всё равно, он не собирался останавливаться, потому что плотину не просто прорвало, её снесло. И сейчас Иван не тянул время, заговаривая зубы Марку. Сейчас он сам освобождался от остатков всего того дурного, что оставалось в его душе.
— Почему не хотели? — в голосе Марка звучало откровенное любопытство.
— Полтора месяца назад у меня была любимая красавица-жена, престижная и высокооплачиваемая работа и собственная квартира. Почти собственная, немного осталось выплачивать.
— А сейчас?
— А сейчас я сдаю квартиру, живу у родителей и хватаюсь за все подработки.
— Ты же волшебник! — воскликнул вдруг Макар, и все на него посмотрели. — Наколдуй себе счастье, Дедушка!
— Нет, счастье наколдовать нельзя, — покачал головой Иван. — Это одно из главных условий.
— Условий чего? — напомнил о себе Марк.
— Условий настоящего счастья.
— А что с женой случилось?
Удивительно, но этот вопрос задала мама Марка и Макара. И голос у неё был нормальный, не хриплый и не сдавленный.
— Примерно то же, что с девушкой Марка. Только с поправкой на возраст и ситуацию. Вы, наверно, слышали анекдот о том, как вернулся муж из командировки?
Женщина сочувствующе покачала головой.
— И как вы сейчас? Нравится вам ваша жизнь? — с вызовом спросил Марк.
— Конечно. Вот найду постоянную работу, и будет совсем красота. А быть Дедом Морозом просто классно! За эти дни я видел столько счастья и надежды на лучшее в глазах людей, ты даже не представляешь, Марк. И ещё я понял, что теперь буду расходовать свои силы и своё время только на людей, для которых я важен.
В этот момент в замке входной двери повернулся ключ, и количество людей в квартире возросло в разы. Марк неожиданно открыл балконные двери и бросился на шею высокому плечистому мужчине, который зашёл в комнату прямо в пальто и в уличной обуви.
— Папка!
Мужчина прижимал к себе сына так, что Иван начал опасаться, не раздавит ли в медвежьих объятиях. Вместе с отцом
