словах работорговлю все осуждали. Объяснялся этот факт довольно просто — в славянских поселениях нижнего течения Днепра можно было продать раба за сумму от одного до пяти золотых в зависимости от его пола, здоровья и возраста, в Корсуни (Херсонесе) эта сумма вырастала раза в три, а в Царьграде (Константинополе) раб-славянин стоил еще в два раза дороже. Вот такая арифметика. А ведь по местным ценам и доходам — даже один золотой солид уже немалая сумма. К примеру, Тороп за две выделанных куньих шкуры платил одну серебряную монету, которых за солид надо отдать двенадцать, а при торговле с соседними племенами молодая здоровая крова оценивалась в пять-шесть серебряных монет, хотя оплата производилась обычно товарами. Весь мой спрятанный в тайнике жемчуг, на сбор которого я потратил полтора сезона, по моим прикидкам, мог стоить около одного солида в тех ценах, что давал Тороп, хотя, разумеется, этот купец обманывал нас нещадно. Так что рабы были были весьма ценным товаром, а никаких общественных и государственных механизмов, способных надежно защитить от этого порочного промысла не существовало. Племена, живущие в этих местах, были малочисленны и разрознены, и, хотя философия миролюбов не была распространенной, местные славяне в своем большинстве были недостаточно сильны, чтобы противостоять неожиданным набегам хорошо вооруженных отрядов людоловов. Такая вот печальная ситуация.
Укрывшись за деревьями, я сел на поваленное бревно и в течении получаса наблюдал за лодками, медленно поднимающимися против течения. Всего лодок было пять и в каждой из них находилось по шесть человек, трое из которых работали на веслах, а остальные, будучи отдыхающей сменой, внимательно осматривали берега реки.
Когда лодочный караван скрылся из вида, я не стал сразу покидать своё укрытие — сначала вскрыл собранные раковины, потом сходил к роднику за водой, достал из котомки лепешку и съел её, поглядывая по сторонам — теоретически людоловы могли за поворотом реки высадить десант, чтобы попытаться поймать меня. Хотя вряд ли они будут так заморачиваться из-за одного пацаненка. Поев и понаблюдав за окрестностями в течении получаса, я решил всё-таки вернуться к реке, прихватив на всякий случай всё своё вооружение — костяной и железный ножи, копьё и лук со стрелами.
Примерно полчаса я добывал жемчуг, не забывая регулярно осматриваться, и уже уверовал, что людоловы действительно уплыли, но в очередной раз бросив взгляд по сторонам, я заметил лодку, движущуюся вниз по течению. Выйдя на берег, я быстро оделся, собрал раковины, подобрал оружие и побежал к лесу, но тут мне пришлось изменить направление движения, когда увидел трёх мужиков, вышедших из зарослей мне навстречу. Повернув на девяносто градусов, я рванул по лугу параллельно лесной опушке, раздумывая о дальнейших действиях. Вообще, выносливость у меня хорошая, и я в состоянии без особого труда убежать от этих мерзавцев. Но стоит ли это делать, когда трофеи сами идут мне в руки? Очевидно, по мою душу отправился отряд из шести человек, которые к тому же разделились на две части — одна тройка плывёт в лодке, а другая бежит следом, безуспешно пытаясь догнать меня. Да ещё и кричат: «Стой а не то хуже будет!». Идиоты.
Немного замедлившись, чтобы парни не потеряли надежду, я по дуге стал приближаться к лесу, а преследователи, увидев, что расстояние сокращается, дружно прибавили ходу. Когда до опушки мне оставалось метров двадцать, сзади щелкнула тетива и я резко ушел в сторону, проводив взглядом пролетевшую мимо стрелу. Не понял, они что, убить меня хотят? Неожиданно. Хотя, нет, наконечник скорее всего тупой. Но ничего, у меня тоже лук есть, и острые стрелы к нему. Немного углубившись в лес, я спрятался за дубом и, воткнув копьё в землю, наложил стрелу на тетиву, дожидаясь приближения врагов и восстанавливая дыхание, а когда до них осталось около десяти метров, вышел из-за дерева и выстрелил в лучника, представлявшего для меня наибольшую опасность. Тот не успел правильно среагировать и словил стрелу в живот, после чего с жалобным стоном упал на землю, дергая ногами. Двое его подельников, увидев такой неожиданный оборот, с яростными криками бросились ко мне, размахивая дубинками, а я откинул в сторону лук, схватил копьё и тут же резким выпадом вонзил его в живот ближайшему мужику, явно не ожидавшему такого поворота событий. Последний из этой троицы, увидев, что ситуация коренным образом изменилась не в его пользу, отбросил дубинку, выхватив из-за пояса топор, и стал пятиться назад, осыпая меня угрозами:
— Тебе конец сученыш, мы этого так не оставим! И тебя, и весь твой род вырежем, даже продавать не будем! — молодой человек явно тянул время, надеясь на помощь второй тройки.
Я не стал вступать с ним в дискуссию, лишь прищурился и стелющимся шагом подошел ближе. Когда он с руганью очередной раз махнул топором, пытаясь достать меня в голову, я бросил в него ножом, от которого тот сумел увернуться, но при этом слишком далеко отвел в сторону топор, на короткий миг подарив мне возможность ударить его копьем, чем я и воспользовался, всадив ему в живот костяной наконечник. Когда последний неудачник из этой троицы оказался на земле, я подобрал свой нож и последовательно добил всех троих, перерезав горло. После чего собрал их оружие — лук, стрелы, ножи и топоры. Дубинки для меня не представляли никакого интереса — просто обструганные палки, нужные для того, чтобы вырубить будущего раба, не нанося ему серьёзных увечий.
Подобрав свой лук, я вернулся к опушке и увидел, что вторая тройка людоловов уже приблизилась на сотню метров и затаился за ветками кустарника, дожидаясь, когда они подойдут на дистанцию уверенного поражения. Противники шли настороженно, внимательно вглядываясь и вслушиваясь в лес. Двое из них были вооружены дубинками, за поясами были заткнуты топоры, а у третьего в руках был лук и длинный тесак в ножнах на поясе. Когда они подошли метров на двадцать, я, оставаясь невидимым для противника, через ветки кустарника выстрелил в лучника, попав тому в грудь. Костяной наконечник, видимо вошел неглубоко, поэтому тот смог выдернуть стрелу из груди и что-то сказал своим подельникам, после чего они подхватили раненого под руки и потащили в сторону реки, отказавшись от охоты на меня. Но я не собирался их отпускать и следующей стрелой поразил в спину второго людолова. Тот вскрикнул, сделал еще пару шагов и упал в траву, увлекая за собой раненного лучника. Третий бандит, осознав глубину ситуации, в которой он оказался, бросился бежать, петляя как заяц. Я попытался также достать
