была уже открыта. Я заказал insalata italiana e uno bicchiere (бокал) di vino rosso.
— Che vino? — поинтересовался официант.
— Ticinese, naturalmente, — ответил я, и он понимающе улыбнулся.
Я сидел за столиком, цедил вино, впитывая всеми порами моего тела фантастическую картину безумного художника, расстилавшуюся передо мной, и чувствовал себя случайным грешником, незаслуженно, по ошибке заброшенным в этот уголок земного рая. Я понимал, что больше никогда в моей жизни не повторится эта картина, эти впечатления, и старался запомнить, запечатлеть их в памяти на всю оставшуюся жизнь.
Кстати, на заметку Вам, мой читатель, когда Вы попадете в Тичино. Вино из Тичино — vino ticinese — делают на небольших семейных заводиках и не экспортируют заграницу. Это лучшее вино в мире, можете мне поверить. Но все его достоинства можно оценить, только сидя на берегу озера Лугано.
А контракт на поставку недостающих стеклопакетов состоялся удивительно просто и быстро, как и должно все совершаться в этой сказочной стране. Мирослав представил меня директору фирмы, и на следующий же день все было готово — короткие сроки, невысокие цены…
Вот тогда я понял, как и почему удавалось всем этим пацолли, ветрано и каричам беспрепятственно грабить мою страну. Долгое время мы, советские инженеры, были невыездными, варились в собственном, отечественном дерьме, в то время как цивилизованный мир стремительно уходил в новые решения и технологии. Пацолли и Каричи совместно с чиновниками от строительства делали большой секрет из этих технологий. Широкими спинами они отгораживали от нас все новое.
Настал новый, двадцать первый век, моя страна стала свободной и открытой, и я верю, что уже никогда этим стяжателям не будет места в ней.
4
Эта оперативка была 8 декабря, традиционно нудная, все основные работы уже выполнены, и недавно состоялось торжественное открытие башни. По этому случаю мы, строители и монтажники, чисто вымыли шеи и надели наши самые яркие галстуки; нас выстроили в ярко освещенном вестибюле, и мимо нашего фронта двигалась процессия. Впереди шагал Орджоникидзе, он широко и кругло размахивал руками, объясняя, как он строил и воздвигал. Маленький, неприметный Лужков в неизменной кепочке блином казался инородным телом в этой блестящей кавалькаде. Юрий Михайлович остановился и сказал нам несколько приветственных фраз, мы вежливо похлопали, и на этом все закончилось. Не было ни шампанского, ни накрытых столов, ни кавказских тостов, и было обидно за зря отмытые шеи. Положение спасли мои друзья-сербы. Эти сербы обязательно были на каждом российском строительстве. Я не знаю, как, какими путями они проникают на наши стройки, но, в целом, это неплохие ребята. Они истинные славяне, хорошо говорят по-русски, держат слово, и с ними было легко договариваться
— Мы это так не оставим! — заявил Слободан — начальник среди сербов. — Прошу всех к нам.
Мы тесно набились в сербскую каптерку, сдвинули столы, и тут же на них появились пузатые бутылки с сербским пивом и какая-то незамысловатая закуска.
— Пиво без водки — деньги на ветер! — провозгласил Слободан, и мы охотно с ним согласились.
Между прочим, русская водка, добавленная в сербское пиво, вовсе не портит его, даже наоборот, украшает. Как хорошо, что я в этот день был без машины! Мы пили за успех нашего общего дела, за всех строителей, за сла- вянское братство, потом за все хорошее, потом… Я уже не помню, за что.
Оперативка шла нудно и дежурно. Но вдруг мобильник Серегина звякнул особым звонком. Серегин сказал мобильнику: «Хорошо», — и поднялся.
— Так, Неплюев, Вы тут заканчивайте оперативку. Мальцев, Оголь, — он назвал еще семь фамилий, включая мою, — пойдете со мной к Ирине Константиновне.
Мы поднимаемся и гуськом двигаемся в другой, малый совещательный зал. Импозантная моложавая дама с красивым, надменно недобрым лицом, Ирина Константиновна Гаазе была генеральным директором ОАО «СИТИ» и воро- чала всеми деньгами, протекавшими через строительство. Всегда театрально вычурно одетая, с тщательно уложенной, только что из салона, прической, она обладала диким нравом и в своем кабинете орала благим матом, невзирая на лица. Исключением был, пожалуй, наш Илья Дмитриевич, поднять голос на него Ирина Константиновна не осмеливалась. Гаазе была доверенным лицом самого Орджоникидзе, и ей было позволено все.
Через два года проверкой деятельности ОАО «СИТИ» займется Московская счетная палата и выяснится, что более трети из 900 миллионов долларов, ушедших на строительство, утекли неизвестно куда, что контракты заключались без предварительных расчетов и смет, et cetera, et cetera… Но ведь известно, что в России так уж повелось: чем крупнее уголовное дело, тем труднее его распутать…
Кроме Гаазе в зале сидела Маша Черняк. Заместитель директора успешной фирмы «Эдлайн», Черняк, несмотря на свои тридцать пять, для всех была просто Машей. Ей это очень шло и помогало как-то непосредственно решать сложные проблемы. Ирина Константиновна была заметно взволнована.
— Серегин, ты всех привел? Садитесь, господа, я собрала вас по заданию Иосифа Николаевича. Он сам не смог приехать и поручил мне переговорить с вами. Приближается двухтысячный год, и нам поручено на нашем здании смонтировать часы. Эти часы будут символом Миллениума, они начнут отсчет нового тысячелетия, и это нужно сделать до первого января. Маша, покажи.
Маша развернула компьютерную картинку. На голубом стеклянном фасаде здания на стометровой высоте горел яркий круг электронных часов.
— Я никого не могу обязать, — продолжала Гаазе, — но это задание правительства Москвы. Кто добровольно возьмется за эту почетную работу?
После паузы, пока мы таращились на Машин плакат, поднялся Оголь.
— Ирина Константиновна, — как всегда торжественно начал он, — это очень почетное задание, и оно по силам нашей фирме. Но насчет срока Вы, наверное, пошутили. Такие дела за три недели не делаются. Мы беремся все это сделать к первому января 2001 года, в крайнем случае к первому июля.
— Иван Семенович, перестаньте паясничать! — взвизгнула Гаазе. — Я не собираюсь шутить с Вами. Еще раз повторяю, это задание правительства Москвы!
Наступила томительная пауза. Я сидел позади всех, размышляя, и решение задачи вдруг развернулось передо мной. Со мной такое иногда бывает — что-то щелкнет в голове, и вот оно, готовое решение во всех подробностях. Правильное или неправильное — это уже другой вопрос. Я уже бегло просчитал в уме, увидел, как это можно сделать, представил себе конструкцию и ее монтаж. Я поднял руку.
— Минмонтажспецстрой берется.
Я испугался, что Оголь свернет себе шею, настолько стремительно он, как и все остальные, повернулся и уставился на меня.
Потом Оголь долго шипел на меня:
— Ты что, совсем свихнулся? Кто тебя за язык тянул? Ты соображаешь, куда лезешь? До Нового года
