Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Марину уложили на жесткую кушетку, помазали живот чем-то липким, и старенький профессор вместе со свекровью стали внимательно всматриваться в экран аппарата. Профессор молча водил какой-то штукой по животу, морщил лоб, поправлял очки и одновременно делал какие-то пометки на бумажке. Свекровь нетерпеливо дергала его за рукав.
— Ну что, доктор, мальчик?
Старенькому профессору это быстро надоело:
— Если вы, мамаша, будете мешать, вам придется покинуть помещение.
И подмигнул Марине. Она сразу прониклась симпатией к доктору. Но через несколько минут его лицо изменилось.
— Все нормально. Это, бесспорно, мальчик, но, вас, мамаша, я попрошу выйти и подождать в коридоре.
Свекровь с неохотой покинула их. А профессор, взяв Марину за руку, произнес:
— У вашего ребенка есть изменения, не совместимые с жизнью. Если не избавитесь от него сейчас, просто потеряете время. Ребенок все равно умрет, как только родится. Скажите, это ваша мама?
Слова доктора проникали ей в мозг, капали на сердце раскаленным металлом. Их смысл доходил до нее медленно и тягуче. С ужасом глядя на доктора, она прошептала:
— Нет, это свекровь.
Через несколько секунд страшный смысл слов наконец дошел окончательно. Ей показалось, что время застыло. Бледное лицо старого доктора стало похоже на маску. Весь мир вдруг изменился — пришла в движение комната, закружилась мебель, и стало очень светло, а потом темно.
Она очнулась от резкого запаха нашатыря. Доктор легонько бил ее по щекам:
— Ну что ты, доченька, разве можно так реагировать? Это же не единственный ваш ребенок! — Старичок опустился на стул и вытер белым платком лысину, ставшую багровой. — Уф, как вы меня напугали! Вам лучше?
Марина начала медленно вставать.
— Нет, нет, полежите немного.
Ей хотелось быстрее убежать отсюда, как будто доктор виноват в том, что ее ребенок умирает. Собравшись с силами, она выдохнула:
— Мне кажется, вы ошибаетесь. Я знаю, с ребенком все в порядке.
Старый профессор тяжело вздохнул и развел руками:
— УЗИ не обманешь. Сейчас очень хорошо видно сердце ребенка, уж поверьте мне. Тяжелейший порок сердца, такой даже оперировать нельзя. Он умрет сразу, как родится. Зачем вам мучиться еще двенадцать недель? Вы не старая, можете еще родить. Сейчас модно рожать и в сорок. Отдохнете немного, и у вас все получится, если, конечно, захотите. Только не знаю, зачем вам. В семье уже есть две девочки. По нашим временам это уже много…
— Доктор, — перебила его Марина, — а вы не ошибаетесь? Этот ребенок не может умереть!
— Успокойтесь, милая, сейчас такое сплошь и рядом. Посмотрите, какая экология. Когда я был помоложе, такого не было. А сейчас у каждой третьей беременной выявляется патология. Жаль, вы не пришли на обследование пораньше. Много времени потеряли…
Марина вскочила с кушетки, рывком натянула юбку. Эта новость никак не укладывалась в ее голове. Посмотрев внимательно в глаза доктору, она, растягивая слова, произнесла:
— Но я не каждая третья, доктор. Мой сын Виктор должен жить.
Доктор даже вскочил со стула. Он по опыту знал: беременная женщина после такого сообщения может быть непредсказуема. Сейчас надо любыми способами успокоить ее. Он засуетился, подбежал к чайнику, в спешке опрокинув стул. Сейчас главное — проявить побольше участия.
Наливая Марине воду, он покачал головой:
— Вы даже имя дали. Раньше так не делали, считалось плохой приметой. Думаю, это было правильно, ведь он не рожденное дитя, это эмбрион.
Марину била дрожь. Трясущимися руками она схватила стакан и, глотая воду вместе со слезами, пробормотала:
— Вы не понимаете, доктор. Этот ребенок для моего мужа так важен! У нас не две, а три дочки, а он хотел сына. — Она вдруг вспомнила про свекровь. — Умоляю, не говорите ничего свекрови.
— Об этом не беспокойтесь. Я дам вам направление в больницу, вам вызовут искусственные роды. Все будет хорошо. В нашей больнице делают полное обезболивание. А свекрови скажете, что случился выкидыш. С кем не бывает?
Марина все еще не верила. Не понимала, почему так случилось. Порок сердца? Больное сердце — это «страх». Это ее страх отразился на ребенке.
«Боже, что говорить Сереже? Этого просто не может быть. Бог не должен допустить такое. Ведь Виктор — это Заратустра. Решено, что он родится. Баба Алла об этом тоже говорила, даже про его будущее поведала».
Марина была как во сне. Не попрощавшись с доктором, она вышла в коридор. Свекровь, увидев ее, испугалась.
— Что с тобой? Что сказал тебе этот противный врач? У тебя опять дочка?!
— Успокойтесь, Лариса Федоровна, просто меня очень тошнит, мне плохо.
— Ну, это хорошо, — заулыбалась свекровь. — Меня всю беременность тошнило. Значит, в нашу породу пошел. Хотя… — она с тревогой посмотрела на Марину, — я давно хотела спросить: это, правда, от Сереженьки ребенок? А то чьи бы петушки ни были, а цыплятки-то все наши, — добавила она ехидно.
Сколько раз Марина себя сдерживала, чтобы не поругаться с этой женщиной! Но стерпеть такое не смогла, слова сами собой слетели с губ:
— Вы просто дура, Лариса Федоровна, — отрубила Марина и зашагала прочь.
«Вот и со свекровью поругалась. Что теперь будет? Бедный Сережа, он так мечтал о сыне! И еще эта глупая ссора со свекровью… Странно, ведь Аллочка никогда не ошибается. Что же случилось? Почему изменилась моя судьба? Правильно говорят: беда не приходит одна»…
Еще одна мысль беспокоила Марину. Конечно, по сравнению с тем, что случилось сейчас, это не проблема, но все же…
Больше всего внимания в их семье требовала к себе Дашенька. Марина очень переживала за нее. Видела, как та страдает. Психиатр, который регулярно ее навещал, практически ничего не мог сделать. Девочка часто уходила в себя, подолгу молчала, а на лице при этом было написано такое страдание, что у Марины сердце обливалось кровью. А Машка постоянно ревновала Дашу.
Раньше Марина старалась не выделять никого из детей, поэтому они всегда жили мирно. Но сейчас Дашеньке требовалось повышенное внимание. Марина и Сережа старались окружить девочку любовью, и в семье начались ссоры между детьми.
Несмотря на то что теперь они жили в большом просторном доме и у каждой девочки была своя комната, дети постоянно выясняли отношения. Настя в этом не участвовала и просила Марину не обращать на девчонок внимания. Но Марине казалось, что Маша сильнее Даши, поэтому ей приходилось постоянно вставать на сторону слабого. Она слышала, как Машка орала:
— Это моя мама, это мой дом! Ты вообще здесь никто, чтоб ты сдохла, как твоя мама!
Марину очень расстраивали слова дочери. Она понимала, что Машка еще маленькая, но все равно ужасно огорчалась, когда слышала такое. Тем более психиатр советовал не упоминать при Даше о прошлом, чтобы девочка не чувствовала себя у них чужой. Марина пробовала говорить с дочерью, но та заявила:
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
