мнения о том, что существует биологически обусловленное родственное предпочтение к сотрудничеству. Одной из причин этого может быть то, что эмпирическая демонстрация является сложной задачей. Любое возможное проявление родственной психологии будет трудно отделить от личных связей, которые вырастают из повседневного взаимодействия, а также от культурных ценностей, основанных на просемейных отношениях, и санкционированных обязательств между близкими родственниками, которые встречаются в большинстве культур. И, как утверждает экономист Гэри Беккер (1981: 172-201), хотя члены семьи могут отказаться от сотрудничества по рациональным соображениям, в некоторых случаях внутрисемейное сотрудничество может быть результатом рационального экономического выбора, а не компульсивного социального инстинкта. В этом случае сотрудничество может быть стратегией, направленной на получение доступа к ресурсам, предоставляемым семьей, и, таким образом, является отражением коллективного действия. Следует отметить, что приматологи отмечают сходный поведенческий паттерн. Например, Дэвид Уоттс (2002: 366) приходит к выводу, что "создание коалиций с низким риском, в которых все участники получают немедленную чистую выгоду, широко распространено у приматов и может даже включать в себя предполагаемый "альтруизм" среди родственников".
2. Хорошо известно, что позитивному материнскому поведению по отношению к потомству способствует целый набор гормонов, включая опиоидные пептиды, снижающие тревожность, и окситоцин, повышающий общительность. Некоторые неврологи утверждают, что эти гормоны играют важную роль в повышении общительности за пределами родительских отношений, однако исследования говорят об обратном. В частности, хотя выработка окситоцина увеличивается в контексте социальных встреч с хорошо знакомыми людьми, она не увеличивается при социальных встречах в других социальных условиях.
3. Родственный отбор кажется маловероятной биоэволюционной основой для человеческого сотрудничества, также если вспомнить, что родственный сентиментализм, независимо от причины, будет потенциальным источником проблем сотрудничества. Например, этнографическое исследование Эдварда Бэнфилда (1958) в южной итальянской деревне показало, что культурное предпочтение к родственному сотрудничеству ("аморальный фамилизм", как он его назвал) влечет за собой антагонизм между родственными группами и, таким образом, ограничивает возможности для сотрудничества и экономического развития в масштабах сообщества. Предпочтение родственных связей было бы особенно острой проблемой в тех видах человеческих групп, о которых пойдет речь далее в этой книге и которые формируются на основе управления общей собственностью или других форм коллективного действия. В этих случаях сотрудничество поддерживается, когда есть уверенность в том, что лидерство в группе будет в достаточной степени подотчетным. В этом случае родственный фаворитизм угрожает доверию участников к коллективу, если лица, занимающие властные позиции и контролирующие групповые ресурсы, относятся к родственникам и неродственникам неравноценно. На самом деле, в таких случаях родственный фаворитизм часто признается потенциальной угрозой сотрудничеству, и, как следствие, кумовство среди руководящих чиновников тщательно отслеживается и считается наказуемым проступком. Очевидно, что социальная жизнь людей сегодня была бы совсем иной, если бы люди не разработали способы не только управлять фаворитизмом, но и вступать в предсказуемые социальные отношения, выходящие за рамки родственных.
4. Важно также отметить, что общительность в контексте формирования семьи должна учитывать факторы, выходящие за рамки поощрения благоприятного материнского поведения. В других отношениях семейный контекст является проблематичным для теории инклюзивного отбора. Биологи подчеркивают, что млекопитающие вкладывают значительные средства в воспитание детей, особенно люди с их длительным периодом зависимости от новорожденных и детей. Эволюционные биологи указывали на то, что такая зависимость от потомства может привести к конкуренции между братьями и сестрами за ресурсы, предоставляемые родителями. В результате вместо положительного отбора на сотрудничество эволюционно выгодной может оказаться индивидуальная способность к эффективной конкуренции. Конкуренция и конфликты действительно встречаются в семейной жизни человека, о чем напоминает Беккер (Becker, 1981: 32), когда пишет, что "недобросовестное поведение в семье - это не просто теоретическая возможность, а то, что признавалось на протяжении тысячелетий". Кроме того, он предполагает, что высокая стоимость контроля и наказания за эгоистичное поведение является одним из факторов, ограничивающих семьи относительно небольшим размером во всем мире (обычно не более пяти-семи человек). Конечно, конфликты с близкими родственниками хорошо задокументированы этнографически как в западных, так и в других культурах. Например, как обнаружил Дональд Донхэм (1981: 537) в своем исследовании эфиопской культуры малле, семьи "состоят из нескольких человек, а не из одного" (дополнительные этнографические и другие источники я привожу в библиографическом очерке).
5. Еще один фактор, который следует учитывать при отборе родственников, заключается в том, что люди часто понимают родство в социокультурных рамках, которые выходят за рамки биологии. Мы видим это в фиктивных родственных связях, имеющих значительную эмоциональную и экономическую силу, таких как практика совместного воспитания, встречающаяся во многих культурах; примеры - староанглийский godsib, русский кум-кума и испанский compadre, comadre.
Взаимный альтруизм
Другой аргумент, выдвигаемый биоматематическими исследователями, заключается в том, что сотрудничество может развиваться, даже помимо близких родственников, когда альтруистическое участие основано на склонности к взаимному обмену между партнерами по сотрудничеству ("взаимный альтруизм" в Trivers 1971). Предполагается, что такая взаимность давала преимущества в условиях сурового климата плейстоценового периода. Некоторые эволюционные психологи утверждают, что подобная поведенческая склонность является результатом эволюции биопрограммы (или "ментального модуля", аналогичного компьютерной программе), которая представляет собой "алгоритм общественного договора" (Ermer et al. 2007).
Камни преткновения для взаимного альтруизма
Утверждение о том, что поведение человека обусловлено биологическим алгоритмом социального договора, не находит подтверждения, когда мы рассматриваем этнографические свидетельства давления на щедрость без ожидания взаимности, включая обмен требованиями (например, когда еду требуют от удачливого охотника), когда мы рассматриваем терпимое воровство пищи или когда мы рассматриваем тайное накопление, чтобы избежать обязательств. Кроме того, в случае обмена пищей, особенно ценным мясом, антропологи отмечают, что его основной целью может быть мужской престиж, а не адаптация к отсутствию продовольственной безопасности. Экономические антропологи зафиксировали множество различных социальных и культурных факторов, формирующих модели взаимного социального обмена в разных культурах и временных периодах, включая такие факторы, как степень, в которой взаимный обмен является более факультативным или сильно ценится в культуре, и то, как социальная дистанция между людьми или группами определяет виды и важность взаимных обменных операций. Кроме того, обмен может включать в себя сложный процесс рационального учета множества социальных факторов, как мы видим из рассказа Полли Висснер (1982: 79): "Решая, работать ли в определенный день, кунг может оценить долги и должников, решить, сколько урожая дикой еды достанется семье, близким родственникам и другим людям, которым он или она действительно хочет ответить взаимностью, а сколько достанется нахлебникам. Человек может подумать, стоит ли тратить дополнительные усилия, или лучше потратить время на сбор информации о статусе партнеров и попытаться взыскать с одного из них". Кажется маловероятным, что мы можем
