ее загнали в могилу. Может, причиной всему сепсис, спровоцированный действиями врача.
От подобных мыслей дыхание уже не замирает в груди, а наоборот учащается. Второй раз умирать, еще и в муках, я не желаю. Руки начинаю дрожать от волнения, пальцы вцепляются в покрывало.
Мужчина в один шаг преодолевает разделяющее нас расстояние и, оттеснив доктора, прижимает меня к своей груди.
— Все-все, малыш, — поглаживает он мою напряженную спину. — Никто тебя не тронет. Я здесь, рядом. И больше не позволю тебя обидеть.
Отчего-то на глазах выступают слезы. Я смаргиваю их, не желая раскисать перед всеми этими чудовищами. Не хочу показаться слабой и беззащитной. В конце концов, хоть реакции тела у меня подростка, но сама я все же взрослая женщина, умеющая держать эмоции под контролем. Да и расплываться лужицей от каждого доброго слова тоже явно не стоит. Если этот потрясающе красивый мужчина настолько беспокоился обо мне, то где был раньше? Почему позволил этим коновалам убить Кассию?
— Пошли все прочь, — приказывает мой утешитель, не позволяя мне даже отстраниться.
А мне, между прочим, уже и воздуха не хватает, и тело так, невзначай, напомнило о своих потребностях.
— Мне… Пускай Бэли остается, — выдавливаю из себя. — Мне… нужна ее… помощь.
Делая вывод из окружающей меня обстановки, предполагаю, что занесло меня во времена позднего средневековья. И, насколько мне известно, туалеты тогда были представлены обыкновенными горшками. Только сесть я на это приспособление без сторонней помощи вряд ли смогу. А уж подняться и подавно.
— Я сам тебе помогу, — гладит меня по волосам этот, как его доктор назвал, лорд Каор, прижимая все теснее.
— Мне больно, — сдавленно хриплю.
Лишь тогда меня выпускают из удушающих объятий.
— Извини милая, — сверкает улыбкой мужчина. Он словно невзначай проводит ладонями по моим плечам, на долю секунды задерживает мои руки в своих, рассматривает многочисленные порезы.
— Мне… нужна Бэли. Вы не поможете, — нахожу в себе силы настоять на своем, несмотря на странные ощущения, которые распространяются от его пальцев по моей коже.
Хмурясь, он осторожно поглаживает каждый шрамик на предплечье.
— Зачем тебе Бэли? — хрипло спрашивает он.
— Мне нужно в туалет, — покраснев, выпаливаю правду.
Миндальничать некогда. Да и я не в том возрасте, в котором стесняются естественных потребностей.
Мужчина едва заметно кивает и кидает взгляд в сторону нерешительно замерших доктора и служанок. Лекарь и Фрира, поняв все, мгновенно исчезают за дверью. В спальне остается одна лишь Бэли. Девушка трясется как осиновый лист, будто ее запихнули в клетку с диким тигром.
— Приводи себя в порядок, Касси, — обращается ко мне мужчина, поднимаясь с кровати. — Я зайду позже. И отведу тебя в твои новые покои. Эти никуда не годятся!
Я осторожно сажусь на кровати. Голова мгновенно начинает кружиться. Слишком много сил ушло на сопротивление. Ко мне тут же подлетает Бэли, вспомнив, наконец, о своих обязанностях, и помогает подняться. Я повисаю на девушке почти всем своим весом. Хорошо, что служанка весьма крепкая, а Кассия — нужно привыкать уже это тело называть своим — тщедушная и хрупкая.
— А? — с губ срывается возглас.
— Ты что-то хотела, Касси? — тут же останавливается мужчина. Он уже открыл дверь, чтобы выйти наружу, но, услышав меня, останавливается и снова плотно прикрывает деревянную створку.
— А кто вы такой? — осторожно спрашиваю, напряженно морща лоб. В голове мелькает смутный образ. Я его уже видела. Это точно. Может, не я, а Кассия? Но ее память пока не способна больше ничего не подсказывать, и я остаюсь в неведении.
— О! — замирает мужчина. — Бедная моя девочка. Это, видимо, последствия болезни, — в его глазах мелькает искреннее сочувствие. А в моем мозгу — идея, которая поможет объяснить мое странное и непривычное для Кассии поведение, — Я твой опекун, Кассия. Эзерт Каор. Твои родители завещали мне, позаботится о тебе, пока ты не достигнешь двадцати одного года и не научишься управлять своими силами, сверкает он глазами. Почему-то от этого взгляда мгновенно кидает в жар.
Глава 5
Как только за мужчиной закрывается дверь, прошу Бэли принести еще свежей воды и мыло, чтобы обмыться. Кожа кажется липкой и неприятной. За моим телом явно никто не ухаживал.
— Но леди Кассия, — хлопает глазами моя служанка. — Как же… Вы же больны! Купанье только сделает хуже!
Я внутренне скриплю зубами. Куда уж хуже. Видимо, известный слоган «Чистота — залог здоровья!», тут не ведом никому.
— Я… хочу быть чистой! — с нажимом произношу. — Еще хочу пить! Сильно!
Из-за произошедших событий жажда еще больше одолевает меня. Стресс и адреналин в крови мигом запускают естественные физиологические реакции.
Служанка осуждающе сопит, но помогает мне справиться с ночной вазой, а потом, без лишних слов идет выполнять поручение.
Воду, мясной бульон и несколько подсушенных кусочков хлеба мне приносят сразу же. И я, наконец, могу утолить жажду, а потом и голод, с интересом наблюдая, как двое крепких слуг сначала вносят огромную деревянную бадью, а потом принимаются наполнять ее горячей водой, доставляя оную в больших ведрах. Бэли без лишних просьб растапливает погаснувший камин. Любопытно, что дно и бортики ванны служанка застилает огромной простыней, и только потом помогает мне залезть в воду. Меня моментально окутывает приятно пахнущий пар. Еще раньше я заметила, как Бэлли, достав из кармана юбки красивый стеклянный флакон, капнула что-то в воду. Честно, я думала, что мне принесут таз с водой, тряпочку и брусок жесткого мыла, но это явно превосходит все мои ожидания.
Расслабленно откидываюсь на бортик корыта и прикрываю глаза, удобно умостив голову на подложенном полотенце. Меня давно никто не купал. С малых лет я научилась сама себя обслуживать, несмотря на увечье. Мама, конечно же, пыталась во всем мне помочь, но ей запрещала бабуля.
— Милка, ты кого хочешь из нее сделать? — прикрикивала она на маму. — Беспомощное ничтожество? Кто ей будет помогать, когда тебя не станет?
Мама краснела и слушалась свекровь. А я жутко обижалась. Была маленькая и глупенькая. Мне казалось, что бабушка меня не любит. Теперь же я понимаю, что как раз таки наоборот. Бабуля любила меня очень сильно. Даже, больше чем Вику. И сделала все, чтоб я выросла самодостаточной личностью.
Воспоминания о прошлом как-то медленно и ненавязчиво перетекают в мысли и странные фантазии. Я вижу мрачную часовню. Поминальную службу. Знаю — мы только что похоронили отца и мать, брата и двоих сестер. Мне страшно. Горько и больно. Я прижимаюсь к груди старой женщины и плачу навзрыд, невзирая на проповедь священника. Но мне
