Ахнули трубы, рассмеялись скрипки, и раскаленной лавой из жерла вулкана на замерший в напряжении зал выплеснулся чардаш. Не зря, ох не зря она брала уроки танцев во время контракта с Бургом! Вот только уроки — это одно, а то, что вытворял Константин и остальные танцующие здесь, в зале Офицерского собрания… Ну да ладно, где наша не пропадала! Ф-фух… опять медленная часть. На редкость вовремя, есть шанс прийти в себя и подготовиться к эффектному финалу. И когда один из трубачей вскочил на перила галереи и, опасно балансируя на них, повел мелодию, Мэри позволила себе окунуться в танец, как окуналась в бой — с головой, не задумываясь над тем, хватит ли дыхания вынырнуть.
Когда она пришла в себя, оказалось, что они с Константином стоят в центре зала и раскланиваются под аплодисменты, к которым присоединились и музыканты на галерее.
— Что это было, Константин Георгиевич? — выдохнула Мэри.
— Чардаш, Мария Александровна, — улыбнулся он. — Шампанского?
— Воды!
На балконе было почти пусто, а с их появлением стало пусто совсем. Константин галантно усадил ее в кресло, протянул взятый у официанта высокий, позвякивающий льдинками стакан, сдвинул брови — официант немедленно испарился — и облокотился на балюстраду.
— Вы в курсе свежих новостей, Мария Александровна? — начал он.
Мэри с неопределенной улыбкой покачала головой:
— Увы, Константин Георгиевич. Боюсь, что всю последнюю неделю я вела образ жизни, подобающий молодой графине накануне ее первого бала: портные, косметологи…
— Театр, — подсказал собеседник.
— И театр тоже, — подтвердила она с едва заметной гримасой. Именно в театре Никита сделал попытку убедить ее сменить фамилию Сазонова на Корсакова. Разговор вышел тягостным, и она не хотела вспоминать о нем.
— Что ж, — подвел итог преамбуле великий князь, — в таком случае позвольте вас просветить. Государственный Совет принял решение об обмене посольствами с вашей родиной. Соответствующее предложение сегодня утром было отправлено Совету Бельтайна и принято им. Поздравляю.
— Благодарю. Будет приятно уступить место дипломатического представителя кому-то, кто понимает в этом хоть что-нибудь.
— Не прибедняйтесь. Именно ваша речь во время аудиенции положила начало дипломатическим отношениям между Империей и Бельтайном.
Мэри поморщилась.
— Я солдат, Константин Георгиевич. Солдат, полицейский… не дипломат. И, судя по всему, не графиня. Сегодня меня просвещаете не только вы. Мой свояк был настолько любезен, что сообщил мне содержание ходящих по Новограду сплетен.
Константин едва заметно улыбнулся.
— Вас это беспокоит?
— Меня — нет. Но почему это не беспокоит вас? Ваше имя склоняют вместе с моим.
Улыбка на лице наследника престола стала шире и приобрела несколько двусмысленное выражение, глаза лукаво прищурились.
— А вам не приходит в голову, что, возможно, я не возражал бы против того, чтобы сплетники — ради разнообразия! — оказались правы в своих предположениях?
Он не понял, что произошло. Просто кресло, в котором сидела Мэри, внезапно опустело, сложенный веер уперся снизу в его подбородок, приподнимая его, а голос, в котором не осталось даже намека на женственную мягкость, холодно процедил:
— Я ценю нахалов, ваше высочество. Но терпеть не могу наглецов. Извольте запомнить это — на будущее.
Мэри неуловимым движением убрала веер, раскрыла его и резко повернулась, чтобы уйти, когда услышала за спиной добродушный смешок.
— Простите мне эту мальчишескую выходку, Мария Александровна.
Она оглянулась. Так и не изменивший позу Константин смотрел на нее спокойно и серьезно.
— Простите. Я не так равнодушен к сплетням, как стараюсь показать, и хотел убедиться в том, что ваше отношение к обсуждаемому пустомелями предмету совпадает с моим.
— Совпадает, — бросила Мэри, успокаиваясь, — можете не сомневаться.
— В таком случае, Мария Александровна, я надеюсь, вы окажете мне честь, позволив называть вас своим другом?
Помедлив, она протянула ему руку, которую он сначала пожал, а потом поднес к губам. В его глазах снова появился дразнящий блеск, но Мэри уже знала, как на это реагировать. Деланно нахмурившись, она покачала головой, шутливо погрозила пальцем и вернулась в зал, слыша за спиной тихий смех.
Расплатившись, Мэри выбралась из такси и в который раз залюбовалась домом деда. Хороший дом. Правильный. Вот только… Вот только если она не уберется из этого хорошего, правильного дома в самое ближайшее время, то всерьез рискует остаться под опекой вновь обретенных родственников. Остаться до тех пор, пока ее не уболтают-таки выйти замуж и вести подобающий образ жизни, чего она делать отнюдь не собиралась. Во всяком случае — в обозримом будущем. Поэтому на днях она связалась с риэлтором, которого порекомендовала ей вездесущая и всезнающая тетка Екатерина, и теперь с нетерпением ждала, успеет ли он предложить ей что-то приемлемое до ее отлета.
Мэри вручила пакет с париками открывшему дверь Степану, попросила отнести покупки в ее комнату и, коротко выдохнув, направилась в гостиную. Пришла пора предстать перед бабушками. Мало ей было бури, поднявшейся из-за ее желания жить отдельно, так теперь еще надо объясняться по поводу скорого отлета.
К ее великому удивлению, все прошло довольно мирно. Ольга Дмитриевна, старшая графиня Сазонова, вздохнула, начала было давать советы по поводу осторожности, но потом невесело рассмеялась и махнула рукой. Дескать, что с тебя взять, вся в покойного батюшку. София Гамильтон и вовсе не увидела в стремлении внучки прошвырнуться по Галактике на новехонькой яхте ничего удивительного или тревожащего. Не волнуйся, Ольга, все будет хорошо. Не была бы Мэри достаточно осторожной — не дожила бы до своих лет и уж точно не дослужилась бы до майора. Да, с бабушками проблем не возникло. А вот с дедом…
Николай Петрович вернулся домой поздно, ужинать не стал, но пригревшейся было в кресле внучке кивнул в сторону кабинета совершенно недвусмысленно.
— В общем, так, — начал он после того, как проверил, плотно ли закрыта дверь. — Нашим дамам ты можешь дурить голову, сколько тебе заблагорассудится, но мне изволь не врать. Хватит с меня и туманных пассажей Ираклия. Ты ведь не только на Гамбург собралась?
— Дедушка, я… — начала Мэри, но старый адмирал только рукой махнул.
— Маша, я не спрашиваю тебя, что ты услышала или сказала сегодня во дворце. Я не спрашиваю, куда именно тебя несет и зачем. Ты мне только одно скажи — это прогулка или?..
— Или, — тихо, но твердо ответила она.
— Ясно.
Николай Петрович поднялся на ноги, прошелся по кабинету и вздохнул.
— Ладно. Читать тебе лекции об осмотрительности я не буду, тут и без меня желающих хватает. Советы давать тоже не стану — сама не маленькая, хоть мы с Ольгой и вспоминаем об этом реже, чем следовало бы. Я могу чем-то помочь? Деньги, рекомендации, что-то еще?
