позвал не для того, чтобы рассказывать, как ты мне ночью звонил?
— Наверное, не для этого, — согласился я.
— Как я тебе уже сказал, у меня для тебя есть сюрприз. Сейчас тебе его покажут. И пока не забыл! Зайди сегодня до обеда к Анне Алексеевне, она хочет с тобой поговорить.
— А её я тоже ночью разбудил? — осторожно спросил я и по новому приступу хохота Ивана Ивановича понял, что разбудил.
— Разбудил, но я ей не сказал, что это ты звонил, — проговорил сквозь смех Милютин. — Не переживай.
— Благодарю Вас!
Иван Иванович, еле сдерживая смех, вызвал охрану и уже через три минуты меня куда-то повели по длинным коридорам столичного управления Комитета Федеральной Безопасности. Закончился наш путь у одной из дверей второго этажа. Охранник открыл её и произнёс:
— Вы можете войти!
Я вошёл в кабинет и не поверил своим глазам — на стуле у стены сидел… Томаш. Живой и невредимый.
— Томаш! Ты живой! — не подумав, заорал я по-русски и бросился к другу. — Как же я рад тебя видеть!
— Здравствуй, Роберт! Извини, но я тебя не понимаю, — ответил по-немецки мой товарищ по центру «Ост».
— Это ты извини, — сказал я, перейдя на немецкий. — Я почему-то подумал, что ты тоже русский.
— Я не русский, и, как оказалось, не Томаш, — ответил мой друг улыбнувшись.
— А я не Роберт.
Мы с бывшим Томашем обнялись, после чего он протянул мне руку и представился:
— Габор Дьюлаи!
— Роман! — ответил я, пожимая ладонь друга.
Это выглядело забавно — мы знакомились, давно зная друг друга.
— Я из Венгрии, — сказал экс-Томаш. — Люди, которые привезли меня сюда и вернули мне память, обещали, что через некоторое время, как только освободят остальных ребят, они свяжутся с моими родителями.
— Обязательно свяжутся, на этот счёт даже не переживай, — успокоил я друга. — Как я понимаю, раз собрались связываться с твоими родителями, ты из семьи орков или людей.
— Из орков.
Мы проболтали с Томашем-Габором целый час. Выяснилось, что всех спасённых ребят держат в отеле неподалёку, а моего друга привезли в управление специально ради встречи со мной. Мы договорились, что прежде чем, венгерский орк вернётся на родину, он хотя бы на один день задержится в Новгороде, и мы проведём время вместе.
— И выпьем русской водки! — улыбаясь, сказал Габор.
От этих слов я вздрогнул, вспомнив свой ночной звонок Милютину, и уклончиво ответил:
— Мы найдём чем заняться.
Из управления КФБ я отправился в Кутузовку. После встречи с Габором-Томашем настроение было замечательным, и даже ночной конфуз с Милютиным уже не казался таким ужасным. Приехав в академию, сразу же пошёл к ректору, и, к моей радости, Анна Алексеевна была на месте и почти сразу же меня приняла.
— Проходи, Роман, присаживайся! — сказала ректор. — Хочешь кофе?
— Нет, спасибо, — ответил я, садясь на стул.
— Как ты себя чувствуешь?
После этого вопроса Анны Алексеевны у меня возникло ощущение дежавю — её муж задавал мне пару часов назад практически те же самые вопросы. И ещё мне было стыдно. Хоть Милютина и не знала, что это я разбудил её ночью, но я-то знал.
— Спасибо, всё хорошо, — осторожно ответил я
— Какие у тебя планы на лето?
— Пока не знаю. Наверное, к бабушке поеду.
— А не хочешь попробовать до конца лета сдать экзамены за второй курс, чтобы догнать свою группу и осенью выйти на учёбу с ними?
— Это нереально, Вы же сами знаете.
— Я не спрашивала, реально ли это, я спросила, хочешь ли начать учёбу со своим курсом?
— Конечно, хочу. Вы могли бы и не спрашивать.
— Тогда иди и готовься.
— Но…
— Иди и готовься! — перебила меня ректор. — Всем давно понятно, что наша академия для тебя пройденный этап. По боевой магии ты уже опережаешь наших четверокурсников. Да и по жизненному опыту тоже. Причём сильно. Окончание Кутузовки для тебя не более чем формальность — тебе просто нужен будет диплом академии, так как аристократ не может не иметь высшего образования. Я хочу тебе помочь, хочу, чтобы ты быстрее раскидался с этим. И я понимаю, что тебе не до учёбы. Поэтому просто подготовься хоть как-нибудь. Преподавателей я предупрежу.
— Благодарю Вас, Анна Алексеевна! — сказал я. — Это так неожиданно. Я начну готовиться сегодня же, и не как-нибудь, я по-настоящему.
Я распрощался с ректором, покинул администрацию и решил зайти в общежитие, проверить, как там моя комната. По дороге наткнулся на Клима, который с грустью поведал мне, что ему некуда ехать, а просто так торчать до осени в общежитии скучно, и поэтому он решил походить на дополнительные занятия.
— Многие так делают, — объяснил Клим своё решение. — Надеюсь, боёвку подтяну к осени.
— Ты сейчас на занятия идёшь? — спросил я.
— Нет. В столовую. А ты есть не хочешь?
Есть я особо и не хотел, но мне очень нравилось, как готовили повара в Кутузовке. Несмотря на то, что я мог теперь позволить себе обед в любом ресторане, от котлет и компота в нашей столовой я отказываться не стал и решил составить Климу компанию.
Народа в столовой было немного. Мы взяли подносы и разошлись: Клим решил собрать себе полноценный обед, а я сразу направился ко вторым блюдам. И наткнулся возле них на Аню. Моя бывшая девушка, а ныне невеста моего друга, очень удивилась, увидев меня в столовой. Мы вежливо поприветствовали друг друга, после чего я не удержался и сказал:
— Удивлён видеть Вас здесь. Обычно на лето в Кутузовке остаются лишь те, кому некуда ехать.
— И те, кто вынужден добивать остатки зачётов, — вздохнув, добавила молодая графиня Васильева.
— Удачи Вам в этом нелёгком деле! Передавайте от меня привет Глебу!
— Обязательно передам!
Аня ушла, а я смотрел ей вслед, и мне было не по себе. Нет, я не сожалел, что она меня не помнила, и я не переживал оттого, что мы больше не вместе. Мне было жутко от осознания того, какая это страшная штука — корректировка памяти. Я смотрел на Аню и не заметил, как ко мне подошёл Клим с полным подносом еды. Казалось, что тарелка супа, стоявшая на краю, вот-вот свалится на пол.
— Кто это? — спросил бывший орк.
— Невеста Глеба, — ответил я.
— Хороша. Я бы с такой не отказался погулять. А ты?
— Суп не пролей, гуляка!
*****
Кесарь Романов последние дни вообще не выходил из здания своей администрации. Он работал практически круглосуточно. Спал по два часа в день, поддерживая силы магией, а приёмы пищи превращал в совещания. Вот и теперь компанию за
