ГЛАВА 1АНСЕРКА
«Неведение — это доверие».
Старинная куниюрская поговорка
4111 год Бивня, конец весны, к югу от Момемна
Друз Ахкеймион сидел, скрестив ноги, во тьме палатки: смутный силуэт, раскачивающийся взад-вперед и бормочущий тайные слова. Изо рта его струился свет. Хотя между ним и Атьерсом лежало сейчас залитое лунным светом Менеанорское море, Ахкеймион шел по древним коридорам своей школы — шел среди спящих.
Не поддающаяся измерению геометрия снов никогда не переставала поражать и пугать Ахкеймиона. Было все-таки что-то чудовищное в мире, для которого не существовало понятия «далеко», где расстояния растворялись в пене слов и страстей. Какое-то незнание, которое невозможно преодолеть.
Погружаясь в один кошмар за другим, Ахкеймион в конце концов нашел того человека, которого искал. В своем сне Наутцера сидел в кровавой грязи и баюкал на коленях мертвого короля. «Наш король мертв! — вскричал Наутцера голосом Сесватхи. — Анасуримбор Кельмомас мертв!»
Чудовищный, сверхъестественный рев ударил по барабанным перепонкам. Ахкеймион скорчился, пытаясь заслониться от исполинской тени.
Враку… Дракон.
Те, кто еще стоял, зашатались под волнами рева; те, кто упал, замахали руками. Воздух разорвали крики ужаса, а затем на Наутцеру и королевскую свиту обрушился водопад кипящего золота. Время крика закончилось. Зубы трещали. Тела разлетались, словно головни из костра, который кто-то ударил ногой.
Ахкеймион повернулся и увидел Наутцеру посреди дымящегося поля. Защищенный Оберегами, колдун положил мертвого короля на землю, шепча слова, которые Ахкеймион не мог расслышать, но которые не раз снились ему самому: «Отврати очи своей души от этого мира, друг мой… Отвернись, чтобы сердце твое более не рвалось…»
Дракон с таким грохотом, словно рухнула осадная башня, опустился на землю, подняв тучу дыма и пепла. С лязгом захлопнул челюсти, огромные, словно решетка на крепостных воротах. Расправил крылья, размером с паруса военных галер. На блестящей черной чешуе играли отсветы пламени от горящих трупов.
— Наш Господин, — проскрежетал дракон, — вкусил кончину твоего короля и сказал: «Готово».
Наутцера встал перед золоторогой мерзостью.
— Нет, Скафра! — крикнул он. — Пока я дышу — нет! Никогда!
Смех — словно хрип тысячи умирающих. Великий дракон навис над колдуном, выставив напоказ ожерелье из дымящихся человеческих голов.
— Твое искусство не спасет тебя, колдун. Твое племя уничтожено. Наша ярость разбила его вдребезги, словно глиняный горшок. Земля красна от крови твоих сородичей, и вскоре тебя окружат враги с тугими луками и острой бронзой. Теперь ты раскаиваешься в своей глупости? Жалеешь, что не унизился перед нашим Господином?
— Так, как ты, могучий Скафра? Унизиться, как могущественный Тиран Облаков и Гор?
Ртутные глаза дракона на миг затянула пленка третьего века.
— Я — не Бог.
Наутцера мрачно усмехнулся. Сесватха же произнес:
— Так же как и ваш господин.
Топот огромных ног, скрежет железных зубов. Крик, исторгнутый пышущими жаром легкими, глубокий, словно стон океана, и пронзительный, словно вопль младенца.
Не испугавшись рушащейся на него туши дракона, Наутцера внезапно повернулся к Ахкеймиону. На лице его появилось недоумение.
— Кто ты такой?
— Один из тех, кто делит с тобою сны…
На миг они сделались похожи на двух утопающих: две души, бьющиеся в судорогах и сражающиеся за глоток воздуха… Затем пришла тьма. Безмолвное ничто, пристанище людских душ.
«Наутцера… Это я».
Место чистого голоса.
«Ахкеймион! Этот сон… Он так часто мучает меня в последнее время… Где ты? Мы боялись, что ты умер».
Беспокойство? Наутцеру беспокоит его судьба, его, Ахкеймиона, которого он презирает, как никого из чародеев? Но тогда, получается, Сны Сесватхи — это способ избавиться от мелочной вражды…
«При Священном воинстве, — отозвался Ахкеймион. — Борьба с императором завершена. Священное воинство выступило на Киан».
