– Вы чего?
– Говнюк ты, Плюшкин, – неожиданно желчно объявил спортсмен, затем поднялся из-за парты и, ещё раз зло покосившись на оцепеневшего очкарика, прошагал к выходу.
– И чего это он на меня так? – голосом жертвы спросил очкарик у студенток, едва спортсмен вышел за дверь. – Я же пошутил. Разве не ясно? Я просто хотел сказать, что даже такие, как он…
Виктор затылком ощутил кивок очкарика в свою сторону, от чего невольно напрягся и случайно надорвал уголок страницы.
– … Те, кто физически ограничен и не имеет тяги к знаниям, может приносить пользу государству в той же самой армии. Нет, я не говорю, что нужно отправлять их в Афганистан под танки. Я имею в виду, – очкарик прочистил горло и рассудительным тоном заговорил демонстративно громче. – Даже ограниченные люди могли бы получать в армии полезные навыки, если создать для них надлежащие условия. Они могли бы становиться связистами, или получить другую профессию…
– Чушь городишь, – тихо перебила его девушка, ранее хранившая молчание.
– Да неужели? – заступилась за очкарика рыжеволосая.
– Ещё как «ужели», – студентка оторвалась от конспекта и холодно посмотрела на обоих. – Вы, правда, не в курсе, что произошло или прикидываетесь, чтобы скрыть своё бессердечие?
Рыжая и очкарик переглянулись и отрицательно замотали головами. В их глазах засияло бесцеремонное любопытство.
– Думаете, – продолжила говорить девушка. – Лучший ученик курса скатился просто потому, что у него ни с того ни с сего пропала «тяга к знаниям»?
– А что? Всякое бывает, – очкарик развёл руками. – Кто знает, что у него в голове.
– Нормально у него всё в голове, – студентка чуть помолчала и продолжила таинственным голосом. – Просто в июне, перед самым выпуском, нашли его брата.
– «Нашли»? – с опаской переспросил очкарик.
– Именно, что нашли. То, что от него осталось. Мало кто знает, но его ведь почти год считали пропавшим без вести, а в июне нашли его тело. Без головы… Говорят…
Заметив, что однорукий студент повернулся и стал сверлить их тяжёлым уничтожающим взглядом, рыжеволосая шикнула остальным, и все трое стихли.
Однорукий студент медленно зашагал в их сторону, точно мрачная туча, предвещающая бурю. Студенты вжались в стулья и невольно ссутулились. Но бури не последовало.
Виктор стремительно сменил направление, скользнул между стеллажей и спешно покинул библиотеку.
* * *
Виктор пробивался к вестибюлю через поток студентов. Он, то и дело, на кого-нибудь наталкивался, но, подогретый злостью от только что услышанных сплетен, не извинялся и не ждал извинений, а только ещё ниже опускал голову, словно ныряя в поток, и рвался дальше, пока у самого выхода не налетел на очередного студента. Неизвестный неожиданно схватил его за плечи, препятствуя бегству.
– Витя! Залевски!
Виктор посмотрел в широкое, усеянное весёлыми веснушками улыбающееся лицо студента и сразу узнал в молодом человеке своего старосту. Он был ниже Виктора, но крепче в плечах, с копной рыжих волос, очками в узкой дешёвой оправе. Несмотря на сентябрьскую духоту, на старосте был твидовый пиджак с приколотым к груди красным значком ВЛКСМ с профилем Ленина.
– Привет, Коля, – поздоровался Виктор. – Прости, я тебя не заметил.
– Ещё бы, Залевски – так-то нестись! – повторил староста и, поправив очки кончиком указательного пальца, на миг сощурился и улыбнулся так сильно, что в прорези рта над резцами чуть показались розовые дёсны. – Чуть с ног не сбил!
– Прости. Я что-то задумался, – рассеянно проговорил Виктор, поправляя сумку на плече.
– Это я уже понял.
– Может, выйдем отсюда? – благоразумно предложил Виктор. – Не будем стоять на проходе.
Они вышли на крыльцо и отошли от входа, чтобы не мешать входящим и уходящим.
– Так куда ты бежал? – спросил Коля подозревающим и одновременно участливым тоном. – У нас же сегодня лекция у Марсианина. Он спрашивал о тебе в прошлый раз, да и в позапрошлый тоже.
– Нездоровится, – ответил Виктор, бегая глазами по сторонам – как бы не попасться никому из преподавателей.
– Что, снова? – глаза Коли озабоченно округлились, оглядывая однорукого с ног до головы. – Ну да, ну да… Выглядишь ты худо.
Виктор тоже невольно опустил взгляд на свои широкие брюки, которые смотрелись на тощих ногах нелепо и держались на бёдрах только благодаря заправленной в них рубашке.
– А что с тобой? – спросил староста. – То есть, что сказать, если кто спросит? А то спрашивают постоянно. Все за тебя беспокоятся. То есть, преподаватели беспокоятся, я хотел сказать.
Виктор впился ногтями в лямку рюкзака и, чуть помедлив, нерешительно соврал:
– Грипп.
– Грипп? Так долго? – удивился Коля. – Я тебя с начала месяца ни разу не видел.
Виктор замялся. Имитировать в мире снов и обманывать хранителей он мог, но в реальности врать людям совсем не умел. Особенно людям, ждавшим от него исключительной честности. Коля был одним из таких людей. Они не дружили, но всё же в этом институте, да и во всём городе ближе него у Виктора никого не было.
Внезапно в серо-зелёных глазах однорукого студента блеснула решительность. Он выпрямился и посмотрел старосте прямо в глаза.
– Пойдём в сквер, – тихо предложил Виктор. – Я хочу тебе кое-что рассказать.
Коля несколько секунд сомневался.
– Ладно, пошли, – всё же сказал он и отчего-то опасливо огляделся. – Только не долго. Лекция через десять минут, а мне ещё к декану нужно зайти.
В сквере, всё ещё по-летнему зелёном, они отыскали свободную скамейку подальше от других студентов и присели.
– Залевски, а где ты успел так здорово обжечься? – заметив на шее однорукого неровный розово-белый шрам, состоящий из наростов молодой и остатков расплавленной старой кожи, спросил Коля.
– Да так. Летом неудачно заснул у костра, – на этот раз Виктор сумел соврать.
– Странно. А выглядит так, как будто ожог старый, – Коля бесцеремонно придвинулся вперёд, разглядывая ожог, отчего напрягшемуся Виктору захотелось предложить ему лупу, чтобы тот лучше видел.
Когда Коля удовлетворился зрелищем, он отпрянул и спросил:
– Так что ты хотел рассказать?
Виктор вмиг забыл о раздражении и ответил:
– Я нашёл их! – прошептал он, с удивительной для самого себя радостью, отчаянно рвущейся наружу.
– Кого? – не понял Коля.
– Других! Таких же пробуждённых, как я!
На лице Коли отразилось непонимание.
– Вить, ты о чём вообще? – спросил староста, настороженно оглядываясь по сторонам.
