— Нет, это не так. У тебя наверняка есть родители. Именно они и произвели тебя на свет божий. К тому же у тебя очень правильная речь.
— У меня нет родителей, — сказала Иден, глядя на каменные стены «Аббатства», возвышавшиеся над садовой оградой. — Я выросла на улицах Лондона и жила в таких ужасных местах, о которых тебе, Мэри, лучше не знать. Я никогда не видела ни своей матери, ни своего отца.
— Ну и что? Я тоже сирота.
— Да, но тебе для того, чтобы выжить, не приходилось делать то, что делала я. Мэри, когда мадам Индрени подобрала меня и привезла в «Аббатство», для меня это было неслыханным счастьем. Подарком судьбы.
— И в этом самом «Аббатстве» она обучала тебя ремеслу проститутки!
Услышав, с каким презрением подруга произнесла эти слова, Иден гордо вскинула голову.
— Она спасла мне жизнь, — заявила Иден. — Да, она обучала меня ремеслу проститутки. Но еще она учила меня правильно изъясняться, читать и писать. Мадам считает, что это должна уметь каждая девушка. Девушки, которых обучает мадам Индрени, дадут фору даже наследной принцессе. Они блестяще образованы, безупречно одеты и обладают безукоризненным вкусом.
— И все это для того, чтобы в один прекрасный день их смогли продать!
— Нет! Для того, чтобы они смогли изменить свою жизнь к лучшему!
Мэри посадила Дороти на одеяло, расстеленное на мягкой траве возле ее ног.
— Иден, ты ведешь порочную жизнь, — сказала она. — И тебе нужно покончить с этим. Когда-то ты помогла мне. Позволь же мне сейчас помочь тебе. Мадам Индрени не может заставить тебя стать рабыней.
Услышав слово «рабыня», Иден сжалась от страха. Если бы только Мэри знала…
— У меня нет выбора, — с грустью произнесла она. — Сделка уже состоялась, и мадам получила за меня деньги.
— Какая же ты упрямая! Неужели тебя все это устраивает и поэтому ты отказываешься от моей помощи?
— Ты не понимаешь…
— Я пытаюсь тебя понять! Но мне почему-то начинает казаться, что тебе не нужна свобода и что ты хочешь всю жизнь обслуживать мужчин, выполняя все их прихоти.
— Но я не знаю другой жизни!
— Значит, тебе нужно вырваться на свободу и найти себе другое занятие!
Они стояли друг против друга и были скорее похожи на двух непримиримых врагов, чем на лучших подруг.
Немного успокоившись, Иден все-таки вынуждена была признать, что Мэри права. Раньше девушка свято верила в то, что мадам Индрени — мудрая женщина, что она должна всегда и во всем подчиняться ей и… что мадам знает, чего она, Иден, хочет от жизни.
Мэри протянула Иден руку.
— Пойдем со мной в дом, мы должны поговорить с Нейтом, — сказала она.
«Между нами есть еще одно отличие», — подумала Иден, глядя на протянутую руку подруги. Мэри верит тому, что говорит. Иден прожила тяжелую жизнь и знала, что девушка, рожденная в трущобах Лондона, видевшая, как убивают людей, и живущая в постоянном страхе за свою собственную жизнь, не может изменить свою судьбу. Мэри живет в каком-то придуманном, сказочном мире и верит в то, что добро всегда побеждает зло.
— Я не могу. Меня продали. Я смогу купить свою свободу. Если я верну деньги, то меня отпустят.
— А если не вернешь? — презрительно усмехнувшись, спросила Мэри.
— Тогда она прикажет убить меня.
У Мэри задрожала рука.
— Ты шутишь? — спросила она.
— Нет, не шучу. Таковы законы нашего мира.
Мэри была потрясена, но, оправившись от испуга и поняв, какая серьезная опасность угрожает ее подруге, все-таки решила не сдаваться.
— Значит, мы соберем деньги и освободим тебя, — заявила она.
Иден грустно усмехнулась.
— Ты сможешь найти двадцать пять тысяч фунтов стерлингов? — спросила она.
Присвистнув от удивления, изумленная Мэри резко опустилась на скамейку.
— Двадцать пять тысяч фунтов? За женщину? — прошептала она.
— Тебя удивляет, что я так дорого стою? — спросила Иден, вопросительно подняв брови. — А ведь еще минуту назад ты расхваливала меня, восхищаясь моей ослепительной красотой.
— Да… то есть нет. О-о, я совершенно запуталась, — пробормотала Мэри. В этот момент Дороти куда-то поползла по одеялу, и она, не глядя на дочь, наклонилась и подхватила ее на руки. — Чему я, собственно, удивляюсь? Ты на редкость красивая девушка, — сказала она. Помолчав немного, она все-таки не удержалась и спросила: — Двадцать пять тысяч фунтов — это обычная цена? Именно столько стоит женщина? Теперь я понимаю, почему некоторые женщины становятся проститутками. Такие деньги кого угодно могут свести с ума.
— Нет, далеко не за каждую женщину можно назначить такую цену, но мадам Индрени решила, что за меня она сможет выручить такие деньги. И ей это удалось. Она начала искать покупателя, как только мне исполнилось четырнадцать лет.
— А сколько тебе сейчас?
— Мне двадцать один год.
— И много было желающих купить тебя?
— В самом начале, когда мадам только выставила меня на продажу, было очень много желающих. Но, узнав, что мадам не собирается снижать цену, многие джентльмены потеряли ко мне интерес.
— Но как они узнали о тебе?
— Мужчины тоже любят сплетничать. Я думаю, что мадам специально назначила такую высокую цену. Она знает, что мужчинам больше всего хочется иметь то, что им недоступно. Она даже придумала мне имя — Сирена. Мадам всем нашим девушкам придумала имена. Она говорит, что это придает ее подопечным некую таинственность. Раз в две недели она устраивает приемы для того, чтобы представить девушек, которых она выставляет на продажу. Иногда на эти вечера она приводит меня. Я развлекаю джентльменов игрой на фортепиано, а она устраивает торги.
— Мужчины торгуются за тебя так, словно ты лошадь, которую выставили на продажу? — спросила Мэри, удивленно раскрыв рот. — Да это просто отвратительно! Я не верю, что мужчины могут быть такими скотами. Однако мне кажется, что мадам запросто могла назначить за тебя и более высокую цену. Ты не похожа на других девушек, живущих в «Аббатстве».
— Почему ты так думаешь?
— Я ведь не слепая. Я видела девушек, которые живут в вашем заведении. Все они грубые, вульгарные и похожи на загнанных лошадей. В тебе же есть некая утонченность, нежность и трепетность. И этим ты отличаешься от них. Некая свежесть. И в этом секрет твоей красоты.
Иден не знала, как ей реагировать на слова подруги — радоваться или печалиться. Да, это правда, ей не нравится тот образ жизни, который она ведет.
— Но двадцать пять тысяч фунтов стерлингов! — снова воскликнула Мэри, качая Дороти на коленях. — Это же целое состояние.
— Такова цена девственности.
