— У меня было время понаблюдать за ним. Я не заметила ничего страшного, — сказала она, протягивая Волку руку. Он обнюхал и, лизнув ее руку, вновь взвизгнул.
— Я думаю, Волку хочется, чтобы ты погладила его; он любит, когда ему оказывают внимание те, кто ему нравится, — сказала Эйла.
— Значит, ты любишь ласку, надо же! — сказала пожилая женщина, погладив его по загривку. — Волк? Так ты называешь его?
— Да. Так Мамутои называли этих животных. И, похоже, такое имя его вполне устраивает, — пояснила Эйла.
— Однако я еще не видел, чтобы он так быстро признавал кого-то, — заметил Джондалар, с благоговением поглядывая на свою мать.
— И я тоже, — сказала Эйла, наблюдая за Мартоной и Волком. — Может, он просто обрадовался, встретив наконец человека, не испугавшегося его.
Под скальным навесом было гораздо прохладнее. На мгновение охваченная каким-то холодным страхом, она окинула взглядом простирающуюся над ней мощную каменную стену, подумав, не рухнет ли она. Но когда ее глаза привыкли к сумрачному свету, она гораздо больше удивилась размерам стоянки племени Джондалара. Пространство под скальным навесом было огромным, значительно превосходящим все ее представления.
По пути сюда в скалистых речных берегах им встречались подобные гроты в скалах, некоторые явно обитаемые, хотя все они были несравнимо меньше того, в котором сейчас стояла Эйла. Все в этом скалистом краю знали это огромное каменное укрытие, приютившее множество людей. Девятая Пещера считалась самой большой из всех людских общин, которые называли себя Зеландонии.
В восточном конце пещеры, вдоль задней стены, выстроились ряды отдельных жилищ, часть которых примыкала прямо к стене скального навеса, в основном они были довольно большими, а в их конструкции наряду с камнями использовались деревянные рамы, покрытые жесткими шкурами. Эти своеобразные панели украшали прекрасно выполненные изображения животных и многочисленные абстрактные символы, нарисованные черной краской в сочетании с разнообразными оттенками красного, желтого и коричневого цветов. Нестройные ряды семейных жилищ подходили к свободному центральному пространству площадки, еще защищаемой высоким скалистым сводом, под которым суетилось множество людей около различных сооружений.
Присмотревшись повнимательнее, Эйла поняла, что поразившие ее поначалу хаос и беспорядок на самом деле вылились в энергичную и разнообразную деятельность на соседних участках, зачастую посвященную тесно связанным задачам. Только на первый взгляд все здесь выглядело беспорядочным из-за многочисленных видов деятельности.
Она заметила сохнущие на рамках шкуры и длинные древки копий, очевидно, проходящие процесс выпрямления — они были привязаны к крестовине, укрепленной на двух шестах. Поблизости громоздились корзины, находившиеся в различных стадиях плетения, а на парных костяных распорках сушились кожаные ремни. С крюков, вбитых в поперечные балки, свисали длинные веревки, натянутые на большой каркас, а рядом на земле кучковались уже изготовленные из них крупноячеистые сети. Чуть дальше занимались выделкой кож, часть их, уже окрашенная в разные цвета, включая многочисленные оттенки красного, была разрезана на куски, и тут же висели сшиваемые детали одежды.
Большинство этих занятий было знакомо Эйле, но на швейном (одежном) участке занимались чем-то совершенно непонятным. Какая-то рама удерживала множество нитей, тонких вертикальных веревок, а переплетенные с ними горизонтальные нити образовывали какую-то узорчатую материю. Ее заинтересовало это занятие, и она решила, что позже обязательно во всем разберется. На соседних участках валялись куски дерева, камня, костей, рогов и мамонтовых бивней — там вырезали разную домашнюю утварь: черпаки, ложки, чашки, щипцы, детали оружия — причем большинство изделий также украшал резной и раскрашенный орнамент. Помимо посуды и орудий, тут же вырезались маленькие фигурки и статуэтки. Видимо, их делали для личного пользования, для красоты или для каких-то неведомых ей целей.
Эйла заметила также овощи и травы, подвешенные на перекладины высоких стеллажей, а внизу, на плитках известняка, сушилось мясо. Чуть дальше находился обособленный участок, усеянный кремневыми осколками и отщепами; там, наверное, трудятся единомышленники Джондалара, подумала она, которые обрабатывают кремень, изготавливая разные инструменты, в том числе ножи и наконечники для копий.
Вокруг было множество людей. Многочисленная община, живущая под этим просторным скалистым навесом, заполняла все его пространство. Эйла воспитывалась в Клане, не насчитывающем и тридцати человек; однажды она была на Сходбище Клана, где раз в семь лет собиралось вместе примерно две сотни человек, и такое сборище казалось ей тогда просто бесчисленным. Конечно, на общем Летнем Сходе Мамутои собиралось гораздо больше людей, но в одной только Девятой Пещере Зеландонии, похоже, жило более двухсот человек, то есть больше чем приходило на общее Сходбище Клана!
Эйла не осознавала, как много стоящих вокруг людей наблюдает за ними, но они вызвали в ее памяти то время, когда она пришла с Кланом Брана на общее Клановое собрание, где все окружающие разглядывали ее. В Клане это делалось ненавязчиво, но Зеландонии во все глаза смотрели, как Мартона ведет Джондалара, Эйлу и Волка к своему дому, даже не пытаясь скрывать любопытства. Никто не опускал глаз и не отводил в сторону взгляды. Эйла задумалась о том, сможет ли она привыкнуть к жизни в таком большом сообществе и хочется ли ей привыкнуть к такой жизни.
Глава 2
Взмах кожаного занавеса, закрывающего вход в жилище Мартоны, привлек внимание величественной и исключительно полной женщины, но, заметив вышедшую оттуда молодую светловолосую чужеземку, она тут же опустила глаза. Ее массивная фигура возвышалась на привычном месте, — резное сиденье из цельного куска известняка было достаточно прочным, чтобы выдержать ее вес. Эту обтянутую кожей каменную скамью сделали специально для нее и поставили именно там, где ей хотелось: в глубине огромного открытого пространства под скалистым навесом, что защищал это поселение, но оттуда она отлично видела почти всю жилую площадку.
Женщина, очевидно, была погружена в размышления, однако уже не первый раз она использовала это место для незаметного наблюдения за деятельностью тех или иных людей. Кроме случаев острой необходимости, соплеменники обычно не нарушали ее размышлений, особенно когда она переворачивала свою нагрудную бляху из бивня мамонта задней — не украшенной — стороной наружу. Когда украшенная резными символами и изображениями животных сторона была видна окружающим, то любой мог свободно побеспокоить ее, но если она переворачивала бляху задней стороной, то все старались оберегать ее покой, поскольку такое положение бляхи означало, что жрицу лучше не беспокоить.
Ее присутствие на этом месте стало настолько привычным, что Зеландонии почти его не замечали, несмотря на всю ее впечатляющую внешность. Она старательно добивалась такого отношения и совершенно не сожалела о достигнутом. Как духовный вождь Девятой Пещеры Зеландонии, она предавалась размышлениям о благополучии соплеменников, находящихся под ее покровительством, и использовала любые способы, изобретаемые ее плодовитым умом, для исполнения своего высокого долга.
