Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
добавляло для Роберта остроты в отношения, о чем Ди прекрасно знала.
Роберт сказал:
– Будь даже ду́хи уязвимы для огня, они улетучились бы при первых клубах дыма – ведь привидения умеют проходить сквозь стены и окна, просачиваться под дверьми или втягиваться сквозь почтовые щели – как письма, только наоборот. Это уж каждый дух сам выбирает.
– Где ты всего этого наслушался?
– От няньки.
– Она у тебя что, попивала?
– Да. И я ее очень любил.
Ди сказала – это все неважно, просто ей очень нравился особняк, вот и все. Ей не хотелось пускаться в объяснения про Амброуза или свою семью: без этого с Робертом было проще. Роберту она нравилась такой, какой он ее считал.
– Я понимаю, тебе хотелось внести свою лепту в общее дело, Дора, но есть много других мест, где нужен пригляд. Мы еще даже до хороших музеев не дошли.
Они вернулись к началу улицы Малого Наследия. Угловому зданию – огромной бетонной коробке с фундаментом из рябых каменных блоков – словно было тесно на занимаемом месте. Роберт показал направо, к северу от Лигейт, мимо посольства важнейшего союзника свергнутого правительства:
– Идем на улицу Большого Наследия, и я обещаю, мы отыщем для тебя… – Он замолчал, окинув взглядом бетонную громадину рядом. – Погоди-ка, а что в этом большом доме?
Сейчас кое-что произойдет
Много лет назад к ним на улице привязались мальчишки. Восьмилетняя Ди шла с братом, а незнакомые мальчишки болтались возле аптеки. Одетые в синюю школьную форму и фуражки, на вид они были помладше Амброуза, которому уже сравнялось пятнадцать – почти взрослый. Брат держал Ди за влажную ручонку, а другой рукой она бережно поддерживала свою спящую куклу.
– О, дорогая, какая у тебя прелестная крошка! – кривляясь, протянул один из мальчишек, с очень светлыми волосами. Из жилетного кармана у него, как у взрослого, свисала золотая цепочка карманных часов. В витрине аптеки выставлялись рисованные плакаты: мужчина с перевязанной головой, женщина с воспаленным глазом, красный распухший палец, окруженный черными зигзагами боли, чтобы было понятно, какие травмы и болезни лечат аптечные пилюли и бальзамы.
– О, дорогой! – в тон ему закудахтал другой мальчишка. – Это бэбик!
Так совпало, что ее куклу и в самом деле звали Бэби, и Ди привыкла думать, что Бэби очень красивая в своей ночной рубашке цвета слоновой кости, с кружевным воротничком. Издевка больших, прилично одетых мальчиков смутила и задела Ди, и она сглатывала слезы, пока брат уводил ее прочь.
Сзади начался настоящий кошачий концерт, с мяуканьем и неприличным урчанием. Заводила не унимался, продолжая осыпать их с Амброузом насмешками:
– А это небось твоя маленькая женушка? Отличная работа, сэр, просто отличная!
Ди не понимала, отчего брат не укоротит им языки: он старше и сильнее хулиганов. Но Амброуз на них даже не взглянул. Не останавливаясь и не поворачивая головы, он прошептал:
– Тише, Ди. Их только радуют твои слезы. Я никому не позволю тебя обидеть. Ты мне веришь?
Ди ответила утвердительно, хотя уже не знала, чему и верить. Она еще не сталкивалась с тем, что в мире есть мальчишки, которые могут обзываться только потому, что ты маленькая и у тебя есть любимая игрушка. Слезы полились сильнее, совсем закапав Бэби.
– Вот и хорошо. А теперь не отставай и будь внимательна, – сказал Амброуз. – Сейчас кое-что случится. – Мальчишки за ними не увязались, и улюлюканья не стало слышно, когда брат и сестра повернули за угол и вышли на соседнюю улицу. Остановившись, брат велел Ди оглядеться вокруг: – Смотри как можно пристальнее, подмечай все.
Вдоль улицы тянулись красивые дома, похожие на их с Амброузом дом, почти все трехэтажные, а некоторые и в четыре этажа, с каменным крыльцом, выходившим прямо на тротуар. Тонкие параллельные линии трамвайных рельсов делили мощеную улицу вдоль. На трамвайной остановке мужчина, держа ботинок в руке и балансируя на одной ноге, отскребал что-то с подошвы о фигурное навершие кованого ограждения. Женщина в чепчике и фартуке прислуги несла на голове корзину кочанного салата. Уличный метельщик собирал с мостовой лошадиный навоз в свою ручную тележку – совковая лопата скрежетала о камни. На трамвайных проводах, висевших над рельсами, сидели скворцы, четко выделявшиеся на фоне серого неба без облаков.
Ди вновь перевела взгляд на брата. Как и те злые мальчишки, Амброуз был в школьной фуражке, только в серой, немного темнее серого неба, и фуражку он носил надвинув на самые брови. Ди на всю жизнь запомнила брата таким – острый нос и умная заячья, обнажающая верхние зубы улыбка под козырьком школьной фуражки.
– Ты поняла, что произошло?
– Кажется, нет.
– Мы заставили их исчезнуть нашей особой магией.
Ди знала, что это неправда – людей нельзя заставить исчезнуть силой мысли, как бы сильно ты их ни ненавидел, однако ей понравилась фантазия про их с Амброузом особую способность, утешительный приз. Пусть у светловолосого мальчишки красивая цепочка от часов, но у него нет такого брата, как у Ди, и никогда ему не увидеть заячьей улыбки, которую Амброуз приберегал специально для нее; и нет у него такой сестры, как Ди, которой можно всецело доверять и положиться хоть в чем.
А может, по сравнению с тем, что объединяло Ди и Амброуза, противные мальчишки становились такими ничтожными, что практически исчезали?
Мать терпеть не могла, когда Амброуз называл сестру Ди, а не Дорой, но в этом заключалась еще одна причина их тесной дружбы. Когда Ди только родилась, язык Амброуза запутывался в длинном хвосте ее имени, и после нескольких безуспешных попыток брат сократил его до лаконичного Ди.
Нянька обожала пересказывать эту историю.
– Барчук-то наш сказал: «Ну да, стану я выговаривать такое длинное! Она еще маленькая, хватит с нее одной буквы!»
Ди и не воспринимала себя иначе. С этим прозвищем она чувствовала себя особенной, обласканной вниманием старшего брата. Пусть одна буква – всего ничего, но букв только двадцать шесть, и четвертую брат навсегда отдал ей.
– Я тебя люблю, – призналась она. Амброуз потрепал ее по плечу и сказал, что тоже ее любит.
Они так и стояли на тротуаре, поэтому прислуга, куда-то спешившая с корзиной салата на голове, осторожно их обошла.
Δ
Когда они вернулись домой, нянька лежала на полу между кухней и черным входом. Отец еще не пришел с работы, мать отправилась куда-то по своим делам. Нянька засмеялась и помахала детям рукой. У нее было пухлое морщинистое лицо, напоминавшее веселую тучку. Ди ни разу не слышала от няньки худого слова: если та не смеялась, то всегда готова была прыснуть со смеху.
Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 111
