туда кормить дочь. Несмотря на то что медицинский институт и отделился от университета, часть корпусов и аудиторий, анатомичка оставались в старых стенах на Моховой. Александровский сад, как известно, находится напротив, через Манежную площадь, у стен Кремля. Так что бегать было недалеко.
Тогда же решалась их профессиональная судьба. В личных архивах В. Ю. Курляндского есть свидетельство от 16 марта 1940 года, в котором говорится, что В. Ю. Курляндский в 1932 году перевелся в 1-й Московский государственный медицинский институт, прослушал на лечебно-профилактическом факультете полный курс медицинских наук и окончил его в 1935 году, ему была присвоена квалификация врача с правом самостоятельной деятельности.
Заведующий стоматологической кафедрой хирургии челюстей и полости рта профессор И. Г. Лукомский дал замечательную характеристику студенту Курляндскому с рекомендацией оставить его для научной деятельности в институте, а выпускнице Нине Курляндской было предложено специализироваться на кафедре оториноларингологии.
Но жизнь решила иначе. В. Ю. Курляндский был мобилизован в органы НКВД и направлен военврачом в Харьков, где прослужил два года младшим врачом, получив звание военврача третьего ранга.
В Харькове семья жила на территории воинской части. Жена училась варить украинский борщ у соседки хохлушки-хохотушки. А отец семейства уже серьезно задумывался о научной работе, настолько серьезно, что однажды, углубившись в собственные мысли, во время прогулки потерял ребенка. Он вез дочку в высоких плетеных санках, гуляя с пей по парку, как вдруг обнаружил, что в санках никого нет. Он бросился обратно и нашел в сугробе мирно спящего укутанного ребенка. Оказалось, она вывалилась из санок на повороте.
Вениамин любил шутку. К новогодним праздникам в Харькове не удалось достать елку, и он притащил сосну. Когда Нина вернулась с работы, она застала такую картину: у сосны, украшенной по-новогоднему, стояли не шевелясь, подняв одну руку кверху, муж и дочь. У каждого к пальцу была привязана ниточка, которая другим концом цеплялась за ветку. Муж объяснил недоумевающей жене:
— Неужели не ясно: мы со Светланкой висим на елке!
Нина начала работать терапевтом на Харьковском тракторном заводе. Ребята-рабочие на медосмотре стеснялись юной врачихи, отказывались при ней раздеваться. Однако Нине не пришлось долго мучиться с этими сложностями. После того как главный инженер завода пару раз подвез ее на служебном автомобиле домой, Вениамин проявил себя истинным домостроевцем, заявив:
— Хватит работать, будешь воспитывать ребенка.
С тех пор Нина Федоровна никогда не работала и посвятила свою жизнь семье и мужу. Это была не простая жизнь. Счастье. Война. Неизвестность. Снова вместе на долгие сорок три года. И всю жизнь Нина Курляндская поддерживала мужа. Как он любил говорить, главное в жизни — прочный тыл. А это в его жизни значило: уют, тепло домашнего очага, где можно сбросить все тяготы проблем, можно расслабиться. Дом всегда был «открытым», полным друзей, коллег, учеников. И всем этим дирижировала жена, приветливая, всегда готовая накрыть стол, неважно для кого — для «высокого» гостя, друзей или аспиранта, у которого не получалась глава и который вот уже битый час ужинал, пил чай и ждал, когда Вениамин Юрьевич приедет с работы и поможет.
В семье бывали и ссоры. Но какие-то односторонние. Ссорилась, и довольно эмоционально, Нина Федоровна, высказывая недовольство чем-нибудь, а Вениамин Юрьевич отмалчивался. За всю совместную жизнь он не сказал ей ни одного грубого слова, и вообще не сделал ни одного замечания. Но не было случая, чтобы во время застолья он не сказал: «А теперь выпьем за мою Нину Федоровну!»
Военный врач В. Ю. Курляндский одновременно занимался стоматологией, устроившись работать сверхштатным ассистентом кафедры ортопедической стоматологии Харьковского стоматологического института, где в это время был деканом, а позднее проректором по учебной и научной работе известный ученый, профессор Е. М. Гофунг, автор 11 учебников, монографий и руководств.
На кафедре была благоприятная обстановка. Приняли В. Ю. Курляндского доброжелательно, создали все условия для научной работы, и он активно включился в нее. В 1936 году в журнале «Советская стоматология» появляется его статья «Функциональное крепление протеза», а в 1937 году в том же журнале — еще одна статья «Антропометрические данные и высота прикуса у человека с нормальным (ортогнатическим) прикусом». Судя по тематике этих статей, определялось направление, по которому шел в научном поиске молодой научный работник. Сдав кандидатские экзамены, Вениамин Юрьевич в 1937 году в Харьковском медицинском стоматологическом институте защитил кандидатскую диссертацию на тему: «К учению о съемных частичных протезах и их фиксации».
Наступил 1937 год. Оценивая ситуацию в стране, понимая роль НКВД в нагнетании обстановки, В. Ю. Курляндский, по личной просьбе, был демобилизован из войск НКВД. В сохранившемся «Послужном списке» записано: «Окончил 1-й Московский мед. институт в 1935 г. и завербован на службу в НКВД. За учебу в университете обязан прослужить в НКВД 5 лет с 1.7.1935 г… Прибыл в 164 полк ВО НКВД и зачислен в списки полка на должность мл. врача полка 25 августа 1935 г.» и ниже: «Уволен в запас… 25 февраля 1937 года».
Курляндский переехал с семьей в Москву и стал работать старшим научным сотрудником ГИСО и ассистентом кафедры ортопедической стоматологии МСИ.
Обстановка в стране все более осложнялась: доносы, аресты, расстрелы. Это время всеобщей подозрительности приводило и к казусам.
Однажды по каким-то своим профессиональным делам Б. Н. Бынин и В. Ю. Курляндский приехали в Рязань. Остановились у Татьяны Ильиничны Бабкиной, матери жены. Дом стоял на одной из окраинных улиц города — Цветном бульваре. Это была улица одноэтажных деревянных домов, окруженных садами и палисадниками. Жили в них семьи железнодорожников.
И вот два столичных щеголя в отглаженных костюмах, с галстуками под накрахмаленными воротничками и в фетровых шляпах, появились на Цветном бульваре. Деловые и энергичные, они то куда-то уходили, то возвращались. И явно находились в диссонансе с зеленой патриархальной улочкой и ее обитателями. Естественно, от дома к дому доносилось:
— У Татьяны Ильиничны поселились немецкие шпионы!
В дом, сильно напугав кошку Маргариту, которая сидела на перилах крыльца и собиралась позвонить в звонок (она это умела), чтобы ее пустили домой, вошли с твердыми намерениями особисты.
Предъявленные Быниным и Курляндским документы особистов удовлетворили, и ситуация разъяснилась.
Новоявленным москвичам — молодым супругам Вениамину и Нине — крупно повезло. В кооперативном доме на 2-й Извозной улице случайный знакомый, летчик, уезжая в длительную командировку, разрешил пожить в своей комнате. Через некоторое время он вернулся в Москву, но комнату им оставил. Оставил просто так. Понравились майору Мухину Н. Н. эти молодые неустроенные врачи. Сохранилась доверенность для предоставления в домоуправление, в которой Мухин писал: «…доверяю получить паевой взнос тов. Курляндскому, который я вносил по частям и в домоуправление». Видимо, дом сначала был кооперативным.
Квартира, в которой поселилась
