кричала обо всем, что накопилось у меня в душе, а Джеймс, он… он просто слушал. Слушал и даже не пытался опровергать или просить прощения. В ту ночь он ушел, по классике хлопнув дверью, и не вернулся на следующий день. И даже на следующий. Я понимала, что это конец, что лучше уже не будет. Но боялась себе в этом признаться, не хотела верить в то, что вот так и закончатся наши отношения, наша любовь, наша сказка, моя жизнь. Но как бы я ни старалась, надеяться уже было не на что.
Через два дня Джеймс вернулся домой. Стоял на коленях передо мной. Плакал. Я тоже плакала. И не знала, как поступить. Он клялся, что все исправит, просил еще один шанс, говорил, что мы поженимся, начнем все заново. И, конечно же, из-за своей слепой любви, я простила его. Все вернулось в прежнее русло. Мы сохранили наше счастье. Хоть и хрупкое.
Спустя какое-то время во мне появилось странное чувство. Несмотря на то, что все было хорошо, я себя хорошо не чувствовала. Мне хотелось чего-то нового, чего-то неизведанного и увлекательного. Я не понимала, отчего это со мной происходит, но и избавиться от этого зудящего чувства не могла. Вроде бы наоборот нужно было радоваться, что все спокойно, нет ни ссор, ни скандалов, но это было бы совсем не про меня.
Я перестала радоваться и дорожить всем, что у меня было. И, однажды, ни слова не сказав Джеймсу, я ушла. Мне нужно было побыть одной, привести мысли в порядок. Несколько часов я просто бродила по городу и думала, думала, думала… Даже не заметив, я зашла в какое-то кафе, заняла последний столик, скрытый от глаз и закурила.
От моих невеселых мыслей меня отвлек официант, который подошел спросить, не желаю ли я чего-нибудь. Я заказала двойную порцию виски и, медленно потягивая через трубочку алкоголь, уставилась в окно. Что же происходило со мной? Неужели мои давние «мечты» ожили? Ведь все шло именно так: любовь, полет, падение, снова любовь и снова падение… Но ведь на этот раз я сама была виновата! Разве нет? Конечно! Я сама начинала все портить, не понимая даже почему! Неужели… Нет, этого не может быть! Я даже не хочу про себя произносить это слово! Но оно как назойливая муха вертелось у меня в голове, и вот-вот готово было сорваться с моих губ.
— Надоело, — прошептала я.
И тут на меня свалилось осознание всего, что происходило со мной. Мне просто надоело! Я устала от назойливых фотографов и журналистов, от того, что моя жизнь перестала быть моей. Я уже и забыла, когда последний раз веселилась и смеялась от души, делала что хотела и наслаждалась простой прогулкой по улице. Надоели эти неестественные эмоции, чувства, и даже любовь в тот момент, показалась мне какой-то не настоящей. И Джеймс мне надоел. «Но ведь так нельзя!» — услышала я внутри себя укол совести. — «Как же его чувства?».
Этот вопрос остался без ответа. Я понимала, что Джеймс любит меня, что только благодаря ему я сейчас та, кто я есть. И было бы не справедливо так поступить с ним. Но остаться, судя по всему, тоже не являлось выходом. Потому что, оставшись, я лишь продолжила бы эти мучения. И, рано или поздно, расставание стало бы неизбежным концом нашей прекрасной любви.
Я смотрела на свое отражение в окне, за которым люди спешили куда-то, занимались своими делами, любили, умирали. За окном текла жизнь, она шла, несмотря ни на что. А моя жизнь, кажется, остановилась. По щеке скатилась одинокая слеза…
— Простите, вам плохо?
— Что? Нет, что вы, все в порядке! — выпалила я, даже не поняв, кто это спросил.
— А мне показалось, вы плачете!
Черт! Меня доставал этот незнакомец! Почему бы просто не отставить меня в покое?!
— Послушайте-ка, — начала было я, но подняв глаза, все мое бешенство испарилось. — Оо, простите, пожалуйста, я не хотела вам нагрубить, — еле вымолвила я, смотря на него во все глаза.
Глава 7
Передо мной стоял мужчина среднего роста, в широкополой шляпе и странными фенечками на руках. Черные, как смоль, волосы, спускались чуть ниже подбородка, пухлые губы, прямой нос, который, в совокупности со смуглой кожей, напоминал греческого бога, идеальные скулы, словно выточенные мастером и пронзительный взгляд красивых глаз, темно-шоколадного цвета.
И это был Кристофер Мортейн, мой самый любимый актер, с которым я мечтала познакомиться, еще учась в школе. А сейчас, когда он стоял передо мной, я и слова вымолвить не могла. Только глупо открывала и закрывала рот и пялилась во все глаза.
— Можно мне присесть? — вежливо спросил он, указывая на свободное место рядом со мной.
— Да, пожалуйста, — несколько смущенно ответила я.
— О чем вы думали? — осторожно начал Кристофер.
Сначала я подумала, что странно было бы рассказывать ему, какое буйство на самом деле происходило со мной, но, в то же время, мне хотелось рассказать. Я чувствовала необъяснимое чувство доверия к нему.
— Вы знаете… — я не знала с чего начать, и повисло неловкое молчание.
— Вы можете не говорить, если не хотите, — улыбнулся он.
— Нет, я хочу поделиться, просто… Все непросто. Дело в том, что я чувствую себя очень жестокой и…
И я рассказала ему свою историю. Без особых подробностей, конечно, иначе это заняло бы всю ночь. После моего рассказа он помолчал с минуту, а затем сказал мне несколько мудрых вещей, которые мог сказать, наверное, только человек его возраста. За плечами у него было два брака и несколько длительных отношений (если верить таблоидам), так что смыслил он в жизни немало. Его слова меня немного успокоили, и мы начали говорить о его жизни, о каких-то нейтральных вещах, об интересах, о разных глупостях. И, спустя какое-то время, я поймала себя на мысли, что пока говорю с Кристофером, совсем не думаю о проблемах с Джеймсом. Меня это удивило и даже насторожило, но в душе вдруг стало так хорошо и спокойно, как не было уже очень давно, что я отогнала эти мысли в сторону.
Удивительно, что я вот так сидела и разговаривала с незнакомым человеком, который мне в отцы годился. А он все слушал и слушал мою нескончаемую болтовню. И, кстати, сам он тоже далеко не молчун. Мы говорили, пока не заметили, что остались в кафе совсем одни. Я была уже в меру пьяна, и на меня снова
