звери наоборот, проснулись. Они с удовольствием закусят и вами, и этим вот бездельником, а я такого допустить никак не могу.
— В смысле? — нет, спать надо больше.
— Сейчас придут и сожрут, — рявкнула хрень по имени Эдрик. — Сказал же — объясню всё, только не здесь и не сейчас! Немедленно буди его!
— Чего? А не пошли бы вы, что ли?
— Нет, не пошли, — сбавил он обороты. — Пешком мы далеко не уйдём, вы, миледи, устали, а Хьюго мертвецки пьян. Но только он может позвать Каэдвалара, чтобы тот унёс вас с ним отсюда.
Я продолжала тупо таращиться, потому что не понимала ни черта. Тогда он ещё раз сказал:
— Буди его!
Я вздохнула и тронула спящего носком ботинка. Тот только всхрапнул и не пошевелился. По рёбрам его пнуть, что ли? Ну, не сильно?
Пнула. Отвернулся от меня, да и всё.
— Нос ему зажми, что ли! — прошипел Эдрик.
Кривясь от отвращения, я выполнила. Зажала пьянчуге нос так, что тому пришлось открыть рот, а потом и глаза.
— Какого… мать твою, ты кто?
Он смотрел на меня и ни хрена не помнил. Проспится — вообще не вспомнит, что тут было.
— Хьюго, немедленно зови Каэдвалара! И пусть он несёт вас домой!
— Что? Ну да, домой. Ты кто? — повторил он, глядя на меня.
— Это твоя спасительница, о несчастный кусок драконьего дерьма! — выдал Эдрик, я глянула на него с уважением. — Пьянь ты бестолковая! Тебе посчастливилось, как никому, а ты, безмозглый баран, всё пропил и проспал!
Только с чего я вдруг стала спасительницей, а?
Но кажется, слова оказались правильными, потому что мужик по имени Хьюго отскребся от земли, поднялся и свистнул, вот просто свистнул. Что, раз у нас тут фестиваль, то ещё и кони присутствуют? Сивка-бурка, вещая каурка? Встань передо мной, как лист перед травой?
И тут с неба на нас свалилась такая вещая каурка, что я язык прикусила от неожиданности. Это был… скелет летающего животного, вот что это было. С горящими глазами. Он, мать его, опустился на траву, с шумом рассекая воздух дырявыми крыльями, и затормозил о сухую землю. У него было четыре костлявых лапы, и он бодро почапал на них к пьяному мужику. И принялся тереться об него мордой, то есть, простите, черепом, чисто кот бабы Вали. А мужик чесал ему морду, то есть череп, и что-то тихо говорил.
А потом повернулся ко мне.
— Пр-р-рошу вас, миледи. Он добр-р-рый и безвр-р-р-редный.
Чего? Я вообще не поняла, тогда этот… этот подошёл, схватил меня, легко приподнял и посадил на хребет. Тьфу, мать вашу. Неудобно. А потом сам сел передо мной.
— Дер-р-ржитесь, м-м-миледи! Крепко! За меня!
Я не успела ещё ничего понять, как он что-то скомандовал, и скелет как подпрыгнет, да как взлетит! Замахал своими драными крыльями, которые как будто моль жрала, или они от старости прохудились, и вперёд!
— Ой, б…! — я схватилась за пояс этого недоумка.
И зажмурилась, потому что скелет неведомой скотины как рухнет вниз, а потом как ринется вверх, а потом ещё раз! Меня затошнило, ещё чуток — и вывернет.
Но тут скелет скотины ещё раз ринулся вниз, раскинул крылья и плавно опустился… куда-то, опять тормозил когтями, и ужасно скрёб ими по камням.
Я открыла глаза — ни хрена себе, замок. Здоровенный замок из серых камней.
— Эй, отпускай меня, уже можно, — сказал мужик, и я поняла, что схватилась за его ремень так, что костяшки пальцев побелели от напряга.
Я разжала пальцы, он спрыгнул на землю, шатаясь. Подхватил меня и снял.
— Прошу вас быть хозяйкой в моём замке, прекрасная леди, — пафосно возгласил он и снова сложился к моим ногам.
И опять захрапел.
Глава 3. Легко ли быть хранителем
Три месяца назад
Эдрик, первый граф Мерсийский, обычно был весьма горд тем, что именно ему выпало и после смерти приглядывать за своими потомками. Он сам немало сил положил на то, чтобы, собственно, стать графом практически из ничего, потому что уродился бастардом одного из королевских советников, и если по закону, то и не светило ему никакое графское достоинство. Но он был из тех, кто научился сначала нарушать правила, а потом придумывать свои собственные, и потомкам своим завещал то же самое. И потомки старались, и несли честь рода через века и поколения.
Он же был первым некромантом, до того некромантов в Альтории не встречалось. Но его отец ездил в посольство, там повстречал чью-то привлекательную жену, и ему не очень-то было дело до того, кто там некромант, а кто — нет. Посольство задержалось надолго, уже успел народиться Эдрик, и когда отбывали домой, то младенец в корзине отправился в Альторию вместе с родителем.
Дальше была полная побед и опасностей жизнь, и в конце её, глядя на многочисленных, но не всегда разумных внуков и правнуков, Эдрик переговорил с жрецом Темного храма, что в Туманном лесу, сделал в тот храм значительный вклад — душами убиенных врагов и парой сундуков земных ценностей, и в миг смерти сталось так, что душа его не покинула возведённого на его глазах замка, а осталась с родными.
И что же, затея оправдала себя полностью. Его чтили и уважали, а он помогал потомкам овладеть магической силой, подсказывал, как быть, если кто-то осмеливался интриговать против крепко сидящей подле королевского трона фамилии, и просто — помогал. Правом призвать его обладали все, в ком текла его кровь, и он не отказывал. Бывало всякое, но…
Правду говорят, нет ничего вечного в мире, вот и могуществу графов Мерсийских, кажется, пришёл конец. Хотя ещё тридцать лет назад ничего о том не говорило.
Вильгельм, пятнадцатый граф, удачно женился, получил за женой хорошее приданое и упрочил положение фамилии, строил новые замки, ходил в походы на вороватых соседей и на нежить Туманного леса. Жена принесла ему семерых детей — четыре сына, три дочери. И младший брат, Годрик, вырос могучим магом и неплохим полководцем.
Только вот самый младший сынок Вильгельма появился на свет в ночь Чёрной луны. Графский лекарь говорил, что роды ожидаются ещё через неделю, но что-то пошло не так. Графиня вышла к ужину, охнула, вскрикнула… и через час младенец Хьюго уже громко кричал на руках повитухи, а потом и кормилицы.
Почему-то именно Годрик, виконт Моркар, больше всех беспокоился о том, что младенец родился в проклятую ночь, и значит, не следует ждать от него ничего хорошего. И никакие разумные слова
