Могу поспорить — ей было интересно. И вместе с тем очень страшно, все это случалось с ней впервые.
— Я против этого, — произнесла она дрожащим от желания голосом. — Перестань, Карим.
О… Она впервые назвала мое имя. Как же мне хотелось заставить ее говорить это слово почаще. Например, во время секса. Когда я буду входить в нее на всю длину и не давать спуску ни на мгновенье. Пока не кончит, укусив меня за шею, как дикая кошка.
— У тебя уже были контакты с парнями? Мама говорила, что у тебя не было парня. Это ведь так? — Но она медлила с ответом и молчала, хотя я знал ее правду. Я это чувствовал нутром. — Парня ведь не было, ты еще никому не раскрывала свой бутон?
— Господи… — шептала Ната пересохшими губами. — Ты просто отвратителен. Я тебя ненавижу.
— О да… Ненависть. Как я это обожаю… От ненависти до любви. Твои губы говорят «нет», а я слышу «да». И красочно представляю, как всовываю член в этот маленький и аккуратный ротик. — Я провел по ее губам большим пальцем, но Ната лишь дернула головой от брезгливости. Мне хотелось бы почувствовать влагу ее рта на этом пальце. А потом — не только пальце. — Ты кому-нибудь сосала? Делала минет?
Мой вопрос был слишком откровенным для этой недотроги. Ната стыдливо отвела глаза и не хотела отвечать.
— Я таким не занимаюсь. Я не проститутка.
— Забавно… — Я положил руки на хрупкие плечи и стал их медленно массировать. Словно готовил девочку к чему-то важному. — Знаешь, в чем разница между тобой и проституткой? Шлюха трахается за деньги, а ты — бесплатно. Вот и вся разница.
— Я не буду этого делать. Только не с тобой.
— Будешь. У тебя просто нет другого выхода, малышка. Я тот, кто будет тебя трахать каждый день. Начиная с… этого момента. Прямо сейчас я начну учить тебя вещам, которые сделают из неумелой девочки опытную женщину. Если ты будешь послушной, этот процесс окажется легким и приятным. А если будешь опять так выебываться, процесс будет жестким. И болезненным… Что ты выбираешь?
Я стал перебирать ее волосы прядь за прядью — мягко наматывая их на руку. Такое пошлое и властное натяжение, готовность управлять головой так, как мне захочется. Помогая губкам делать то, ради чего они созданы.
— Я буду сопротивляться, — задыхалась Ната от волнения. — Буду кричать.
— И кто тебя услышит? Вокруг никого. А хозяин виллы разрешил мне снимать тут порно. Я даже прихватил с собою камеру. Вот она…
Я взял со стола камеру и закрепил ее на штативе — прямо напротив связанной девушки. Чтобы снять все то, что здесь происходит. А затем пересмотреть с интересного ракурса.
— Извращенный ублюдок.
Но меня такие слова только возбуждали.
— Ты уже взрослая, твое тело созрело… Сколько раз в день ты мастурбируешь? — Я задал Нате простой и даже невинный вопрос. Ведь я точно знал — она это делает, ее пальчики знают свое место. Так зачем же молчать и притворяться паинькой? — Сколько раз в день ты мастурбируешь? — Но девочка опять молчала, отвернувшись от камеры. Это меня напрягало, я ждал от нее раскрепощения, а не томления в ракушке. — Хм… Ты вообще мастурбируешь когда-нибудь? Умеешь это делать? — раскатывался я так тонко, что начинал уже злиться. Неужели я многого прошу? — ТЫ ДРОЧИШЬ СЕБЕ ИЛИ НЕТ?! — Я устал от этой тишины и схватил ее за подбородок, чтобы развернуть лицом к себе и наконец услышать ответ. — Потому что если нет, то ты больная! Это значит, что ты фригидная или типа того! А мне такая нахрен не нужна! Такая баба вообще никому не нужна, ты понимаешь?! Ни одному мужику… — Реакции не было, девка молчала. Я попытался успокоиться и снизил тон. Если грубость не работает, пришло время хорошего полицейского. — Ты умеешь себе дрочить? Знаешь, что это такое? Показать тебе? — Ната молчала, но я не стоял истуканом. Я опустил руку на грудь и позволил ей сползти по животу ниже пупка. Пальцы расстегнули пуговицу джинсов и проникли под резинку трусиков — достав до самого лобка. Совсем недавно бритого, это ощущалось по отросшим волоскам. И добавляло пикантности, мне очень нравились эти ощущения.
— Нет… — выдохнула девочка и скрестила ноги, чтобы я не смог осуществить задуманное. Сжав плотно бедра, она пыталась не допустить меня в святая всех святых. Но я смочил средний палец и нажал им на клитор.
От этого Натка вздрогнула, но не выдала и звука. Думаю, ей нравилось.
— Дрочить — это когда ты лезешь себе в трусики и нажимаешь пальцем на клитор. Гладишь его… натираешь, смазав пальчики слюной. Он влажный и скользкий, — говорил я хрипло прямо возле девичьего ушка, пока палец делал свое дело. Просто показывал на практике, что конкретно имею в виду. — Он так и просится, чтобы его потеребили… — Я заставлял ее клитор твердеть и наполняться желанием, внизу становилось влажно, хотя Ната и дальше делала вид, будто ей безразлично и противно. — Становится приятно и жарко, твои трусики наполняет влага. Хочется давить сильней, а теребить быстрей… еще быстрей… — При этих словах я увидел, как краснеют ее щеки. Как она прикусывает губы, не желая поддаваться инстинктам. Ей было хорошо, но проявить взаимность не давала гордость. А я продолжал его теребить, примерно понимая ее чувства. — Так сильно хочется делать это быстрей, пока в щеках не поселится жар. Такой сильный, что ты не сможешь терпеть и станешь выгибаться на стуле, будто сидишь на иголках. И они впились в твои сочные ягодички… — Нату уже всю лихорадило, я прекрасно видел, как она отважно борется со страстью. Как сопротивляется неизбежному. И эта неизбежность совсем близко — очень скоро она бурно кончит, а я на это с удовольствием посмотрю. — Ты станешь задыхаться от этого жара, легкие забудут, как это делается — втягивать воздух. Ведь им будет куда интересней узнать, что творят твои руки, — облизнул я губы, предвкушая ее стон, — узнать, что происходит там, внизу, у тебя между ногами. — По виску у Наты скользнула капелька пота, она дрожала и пыталась устоять перед соблазном кончить, положить всему этому конец и признать свое поражение. — Ты не можешь дышать, ты не можешь сидеть. Твои ноги напряглись и не могут держаться вместе. Тебе хочется расставить их пошире и дать себе полную свободу, — шептал я и дрочил набухший клитор юной девочки, — тебе хочется кончить… Ты вся потекла, так много влаги. Стало быть, ты знаешь, о чем я говорю? Да? Или не знаешь? Хочешь, я доведу тебя до финала? Прямо сейчас… Давай… Не сопротивляйся…
Этот момент был очень близок. Я уже слышал, как мелко дрожит ее дыхание — вот-вот должна была грянуть буря. Море эмоций и мощный приток эндорфинов. И это станет моим первым уроком для Натки. Но… как назло она лишила меня такого удовольствия.
— Два или три! — выкрикнула она. Поставив меня в замешательство.
— Что «два или три»?
Я замер и внимательно смотрел на ее румяное лицо. Глаза блестели, они о чем-то говорили — моя девочка решила пооткровенничать.
— Бывает и больше, — говорила Ната сквозь одышку. — Все зависит… от настроения. И мужчин. Которых я вижу в этот день. Если кто-то сильно понравился… Я могу делать это много раз подряд.
