На этот раз не было ни музыки, ни свечей.
Был только маленький клочок бумаги, зажатый в левой руке. Клочок бумаги с единственным словом: «абракадабра». А потом — только падение: последнее, страшное, необратимое.
В тот вечер мистера и миссис Арго не было дома. Их пригласили в мэрию, чтобы в торжественной обстановке вручить им награду «Лучшим родителям года».
Как только Билли об этом узнал, он принялся мысленно реконструировать события на месте преступления, полный решимости доказать, что его сестра Кэролайн стала жертвой убийства — подлого, хоть и мастерски подготовленного, убийства из мести. «Я бы сказал, что убийца — Мыслитель, если бы Мыслитель был жив, — рассуждал мальчик-детектив. — Может быть, это доктор Угроз?» С помощью детально проработанной диорамы и нескольких маленьких бумажных кукол он попытался, но все же не смог убедить коронера, мистера Шипа, что это было убийство, а не несчастный случай.
— Посмотрите сюда, мистер Шип. Окно было открыто. И как вы объясните эти странные красные отметины у нее на шее?
— К сожалению, Билли, я ничем не могу помочь.
— И эта записка. Вполне очевидно, что Кэролайн знала, что ей угрожает опасность.
— Да, Билли. Мне очень жаль.
Билл не знал, в чем пойти на похороны, и поэтому надел любимую синюю кофту и галстук с совой. Он стоял возле гроба и плакал, а рядом с ним плакал его лучший друг Фентон Миллз, который в последнее время растолстел еще больше, если такое вообще возможно, и ходил, опираясь на две прочные стальные трости. Они ничего не сказали друг другу. Мистер и миссис Арго даже не подошли к белому гробу. Они топтались у входа в часовню и переругивались вполголоса, рассуждая о том, почему их старший сын Дерек не приехал на похороны. В размеренной, сдержанной тишине погребальной часовни мысли мальчика-детектива неслись по кругу: «Почему? Почему? Почему это произошло? Кто это сделал? Какой у него был мотив? Кто виноват в ее смерти?» Это была мрачная тайна, завесу которой не приподнимешь в одно мгновение: нечто настолько неясное и темное, что Билли казалось, будто его самого начинает затягивать в эту бездонную тьму — просто по той причине, что он оказался поблизости.
Объятый горем, мальчик-детектив принялся обвинять своего лучшего друга Фентона в том, что тот не сумел присмотреть за Кэролайн, пока Билли не было рядом.
— Это ты виноват. Это ты недосмотрел, — яростным шепотом.
— Нет.
— Ты должен был мне сообщить, что ей угрожает опасность.
— Но откуда я знал?
— Откуда ты знал?! Посмотри на нее. Как ты можешь смотреть на нее теперь и задавать этот вопрос?!
— Но откуда мне было знать?
Мальчик-детектив, такой тонкий и хрупкий в своей синей кофте, с огромными совиными глазами-блюдцами, с дрожащими белыми руками, которые казались такими маленькими, продолжал обвинять Фентона, а тот уже не пытался оправдываться, он рыдал, и горючие слезы лились непрерывным потоком, орошая белые цветы в погребальных венках. В конце концов Билли яростно ткнул пальцем Фентону в грудь, и тот принял вину и разрыдался еще безнадежнее, пряча в ладонях лицо. С этих пор эти двое не разговаривали друг с другом. Это был самый последний раз.
Мальчик-детектив совсем обезумел от горя. Бросил университет и вернулся в родительский дом, к своим папе с мамой, обладателям награды «Лучшие родители года», убитых чувством вины, которые очень старались его поддержать: мудрым советом, отеческим наставлением и бессчетными книгами о том, как научиться печалиться и горевать.
Так прошло несколько месяцев: лежа в постели, лицом в подушку, слушая записи «Carpenters» из коллекции сестры, в обнимку с набором для снятия отпечатков пальцев, — а потом Билли Арго, мальчик-детектив с разбитым сердцем, решил последовать за сестрой в эту великую, необратимую, неощутимую тайну Вселенной, имя которой: смерть. Голый, с тощей дрожащей грудью, он встал под душем и полоснул по запястью опасной бритвой из отцовского дорожного набора. Потом он упал, и страшный, глухой звук удара мягкого тела о твердый пол вновь прокатился по дому тяжелым эхом, прервав вялый сомнамбулический вечер мистера и миссис Арго. На этот раз, накачанные транквилизаторами и знающие наперед, что именно означает этот звук, они отложили свои газеты и мрачно уставились друг на друга. «Скорая помощь» приехала за считанные минуты. Билли унесли на серебристых носилках. Мистер и миссис Арго шли рядом с носилками и пытались подбодрить сына, хотя на самом деле лишь обвиняли друг друга.
— Это ты недосмотрела.
— Нет, это ты недосмотрел.
— Нет, ты.
— Нет, ты.
Не желая повторять одну и ту же ошибку и искренне заботясь о благополучии Билли, мистер и миссис Арго решили, что для него будет лучше лечь в госпиталь, а именно в больницу при НИИ психических заболеваний и душевных расстройств имени святого Витта. И в скором времени мальчик-детектив уже сидел в общей гостиной больницы святого Витта, отделанной в безмятежно-зеленых тонах, на диване, обтянутом искусственной кожей, всем своим существом ощущая туго перевязанные запястья и слушая нескончаемый гул иностранных мыльных опер, идущих по телику, и странно спокойные голоса беспредельно потерянных людей, оказавшихся рядом.
Рассевшись за карточными столами, расставленными по всей комнате, пациенты больницы в различных стадиях психических заболеваний и душевных расстройств часами собирали пазлы — картинки с котятами, национальными памятниками, портретами знаменитых исторических персонажей в различных стадиях сборки. Серьезные лица; руки, занятые постоянно. Совершенно бездумно, просто так, ни для чего, Билли периодически отрывал взгляд от своих поврежденных запястий и предлагал помощь. И буквально за считаные минуты Линкольн обретал целую бороду, немецкий дог — все четыре лапы, а пирамида Хеопса — третью сторону; и все пазлы, имевшиеся в наличии, собирались на раз.
В конечном итоге пребывание мальчика-детектива в больнице святого Витта растянулось на десять с лишним лет. И вот почему: поначалу Билли не хотел возвращаться домой и специально обманывал все врачебные комиссии, призванные оценить его готовность к повторной госпитализации во внешний мир. А потом — пусть все знают — после активного лечения торазином Билли сделался полностью невосприимчивым к любым раздражителям, идущим извне, как это бывает с любым пациентом, подвергшимся медикаментозной терапии в убойных дозах, и растворился в сонной вселенной своего горя.
По прошествии десяти лет в связи с сокращением бюджета по всем лечебным учреждениям штата и назначением нового главврача доктора Кольберга в больнице святого Витта отменили чрезмерную психоактивную терапию, и пациенты, считавшиеся глубоко коматозными, начали вновь проявлять симптомы активной жизни. Билли вышел из своего медикаментозного ступора, схватился за бока железной кровати, а потом вдруг принялся царапать себе лицо — бородатое, странное и незнакомое, словно чужое, — завывать и выкрикивать имя Кэролайн. В его голове, в его сердце, в его крови билась лишь одна мысль: найти того, кто убил Кэролайн, и наказать его ужасом и отчаянием в равных долях.
