от чего тот даже немного покраснел.
– Ну всё-таки, почему? – спросила София, сверкнув чувственным взглядом, источающим какую-то совсем неподдельную и тайную эмоцию, заметить которую мог только Андрей.
– Знаешь, я всё понял тогда, и просто не мог разорваться надвое, раз я уже был счастлив, запутываться и запутывать тебя я ни как не хотел. Это бы могло привести к невесть чему. А сейчас всё на своих местах, – сказал он, улыбнувшись, взглянув на Оксану.
– Да, я вижу, спасибо, – сказала она, улыбнувшись точно так же, и запрокинув голову, посмотрела на Альфреда.
***
Они медленно подошли к краю широкой кровати своего гостиничного номера, и что-то задумались, смотря на ровно уложенное покрывало и подушки. Но не прошло и минуты, как Соня вытянула вперёд свою правую руку, и как бы обхватывая ею Альфреда, потянулась к его губам, но вдруг наступила на путающийся под ногами подол своего свадебного платья, скользнув своими босыми пятками по шелковистой материи, поскользнувшись и повалившись на кровать, утянув за собой своего суженного.
Альфред приземлился рядом, лишь наполовину перекрывая собой стройное тело Софии, запутавшись коленями во всё том же подоле. Соня рассмеялась от всей этой забавной ситуации, растрепав волосы на голове Альфреда. Тот в свою очередь тоже словил смешинку, и в следующее же мгновение, ухватившись об постель, продвинулся к Соне поближе. Губы и даже лица их объединились в одно слияние. Он, пройдясь пальцами сквозь её длинную чёлку, нежно приложил ладонь к её коротко постриженному затылку.
По всему телу Софии пробежали мурашки. Былая тактильность теряла свою значимость, с каждой последующей секундой. Они уже не думали ни о чём, они были просто счастливы – счастливы физически и душевно.
***
– Вот такие вот дела, – наконец произнесла Софья, после долгого молчания, держа в руках чашку с давным-давно остывшим кофе.
– Да, и такое бывает, – тихо произнёс Андрей.
Они сидели за барной стойкой на кухне Сониной квартиры, попивая кофе из небольших чашек, натёртых до блеска. Андрей часто в последнее время навещал Соню и её, как теперь оказалось, совсем непутёвого мужа. И только сегодня, в этот самый день, она решилась всё ему рассказать, что у неё на душе, и как теперича ей живётся.
– Меня много использовали в этой жизни, – продолжила она, досадливо облокотившись лбом об свою руку, – да и сейчас ничего не изменилось. Этот пишет, пользуясь моим именем, другой всё завёт меня в свои проекты, много всего, я и сама уже не самый последний человек в обществе… Да только любить, любить то кто меня наконец будет?
– А муж?
– А что муж? Тот ещё ребёнок. Он мне тогда казался таким несчастным, таким утончённым, но сильным мужчиной. Как я ошибалась столько времени, но всё-таки верила в счастье, что оно придёт, что я тоже его получу – но нет. Что по интиму, то это того не касается. Всё есть, и может быть в самом лучшем виде, но как же всё-таки это противно, лежать в одной постели с уже давным-давно чужим тебе человеком, когда поняла, изучила его, и наконец, осознала, насколько чужим…
– А друзья? – спросил Андрей, проворачивая в руках свою чашку с кофе, вокруг её оси.
– Друзья… В детстве мы считали, что все друзья, а как вырастаем, всё становится иначе, все разбегаются куда-то, что даже уму не постижимо – как это мы так отдалились? Да, есть у меня и сейчас друзья, самые близкие, самые лучшие. Но что они могут, как только лишь искренно посочувствовать. Проблема не в них, а в нас, как они могут это исправить? Вот даже хотя бы я рассказываю это тебе, ты ведь тоже мой друг… – сказала она, взглянув на Андрея горящими глазами, потянувшись своей ладонью к его руке.
– Прости, но ты замужем, и я женат, – ответил он, отведя руку, не дав ей, даже ухватиться за себя, – и чтобы там ни было, мы должны быть верны своим супругам, пока есть на то основание. И ты говоришь о том, что ошиблась насчёт Альфреда, что он оказался недостойным тебя человеком. Это случается, с миллионами сердец, и миллиардами жизней, и нет придела горю и счастью, пока мир разъедает порок. А я вот смотрю на тебя, на его, на вас в целом и думаю: иной человек бывает прост как монета, и казалось дело с концом, вот только не тут то было – лишь немногие вспомнят, что у каждой монеты есть обратная сторона, и ещё меньше знают, как она выглядит.
– Ой, как же ты прав, – взвыла Соня, сквозь пробившиеся слёзы, – как же ты прав, если бы я встретила его раньше, о если бы я повстречалась с ним чуть дольше.
– Да Сонь, да, – сам взяв её за руки, закивал ей Андрей, – поплачь, будет немного легче.
Через время домой вернулся и Альфред. Весь растрёпанный, с расширенными зрачками, и выпученными навыворот глазами. Стукнув входной дверью, он быстрым шагом зашёл на кухню.
– Чего это он тут делает, – слёту спросил он Софию, даже краем глаза не взглянув на Андрея.
– Не видишь, кофе пьём, – закатив глаза, ответила София.
– Ладно, пейте, – взбудоражено, будто под чем-то, высказал ей Альфред, и направился в душ, громко хлопнув дверью.
– Скажи Сонь, он изменял тебе? – спросил её Андрей, почти шепотом.
– Нет, точнее я не знаю, да и кто ему даст, даже при всем его положении.
– А ты?
– О чём ты? – непонимающе спросила она, – С кем, и главное зачем? Почти каждый занят в моём окружении, да и не в моих это принципах, спать с кем попало, только лишь, чтобы отомстить.
– Правильно, не стоит, ибо от этого счастья никакого, а только ещё большее горе и разочарования.
В следующую секунду на кухню вернулся Альфред, с мокрой головой, в белом овчинном халате. Он подошел к крану, набрал воды, и выпив её залпом, бросил стакан в раковину.
– Ты… – хотела что-то спросить у него Соня.
– Отстань! – бросил он ей, направившись в спальню, – Я спать!
– Он у тебя под чем-то? – спросил её Андрей, смотря на мокрые следы, оставленные Альфредом.
– Не знаю даже. В основном приходит такой грустный и унылый, а как я скажи ему что попёрёк, так убить готов, но за это не беспокойся, я его быстро, если надо, уложу. Тут в другом дело, горько мне, горько, что приходится это делать.
– Да, я помню, ты говорила, что занималась карате, но почему ты не смогла уложить тех трёх парней из подворотни.
– Они застали меня врасплох.
