class="p1">Я рванул к первому, он уже почти погрузился в воду, но я перегнулся через борт, схватил его за шею и бросил в катер. Не гусь, а какой-то студень, почти вся «тройка» с двух стволов ударила в него, не мясо, а пластилин, и перья только на хвосте и на шее остались. Развернулся ко второму, он уже не вертелся, а только иногда хлопал крылом по воде, плавая по кругу. Подъехал к нему, бедняга, давай, от меня под катером прятаться. Надоело от борта к борту скакать, взял весло, замер, и когда течение вынесло его, плашмя опустил весло. Затих мой гусь, подвел его веслом к борту, поднял и бросил на дно катера. Вот это гусь, так гусь, килограммов на семь будет.
На берегу, как новый самовар, светился улыбкой довольный Валентин. Поймал руками нос катера, оттолкнул его от берега и вскочил на нос.
«Молодец, оперативно сработал, – он сел за руль – отдыхай теперь». « Ты чего всё разом выпалил, – спросил я, – смотри, во что гуся превратил».
« Боялся, что промажу, – Валя смотрел вперед, – далековато до них было, вот и подстраховался, хорошо, что второго задел. Сейчас мы их глину, и в костер».
« Зачем их в глину, как есть потом» – забеспокоился я.
« Их и сухими замучаешься щипать, – говорил Жидков, не отвлекаясь от руля, – а мокрыми и подавно. Возьми, попробуй сам».
Я подтянул к себе целого, ухватился за перо и потянул. Пальцы соскользнули, перо, как жиром намазано. Потёр пальцы между собой, они сальные. Опять прав прапорщик, замучаемся общипывать.
Гусь, жаренные с луком молоки, обед у нас вышел царский, не грех и фляжку достать. Глина отдиралась с перьями, а, иногда, с кожей вместе. Местами торчал пух, Бог с ним, есть хочется, как из пушки. Подул на полыхающее жаром мясо и оторвал зубами кусок гусятины. На зуб попалась дробина, вскочил, запрыгал по поляне от страшной боли, вместе с кровью выплюнул осколок зуба.
« Куда спешишь, – Валентин трясся от смеха, – никто не отнимет, жуй осторожно».
Спирт потянул в сон. Решили вздремнуть до вечера. В шесть Жидков связался с Хурбой, ничего нового. Сели в катер и поехали к нашим сетям. На новом месте получилось удачнее, в одной достали десять хвостов, а из второй восемь. Оставили сети на старых местах и покатили на стоянку. Из катера вынули семь самцов и одиннадцать самок. Развязались с рыбой около восьми вечера, наш термос-ящик был почти полон.
« Что делать будем, – спросил я у Жидкова – куда складывать завтрашний улов».
« Его еще поймать надо – резонно ответил он, – а если завтра перебор выйдет, прямо в бак с рассолом побросаем».
Ночь прошла спокойно, без гостей. Утро принесло нам еще четыре мальчика и пять девочек. После того, как обработали рыбу, Валентин связался с ротой.
« Да, да, понял тебя – кричал Жидков в микрофон – все, конец связи».
« Поехали, Александр, за сетями – он уложил рацию, – комбат отыскался, надо вечером быть в роте, утром должен приехать проводник, и он покажет дорогу к артели».
Выбрали сети, развесили их сушиться на ивняке, подсчитали свой скромный, по местным меркам, улов. Десятилитровое ведро икры и сорок один хвост, самки не в счет, комиссия только самцов уважает. Вся надежда на комбата и его артель. В Хурбу приехали днем, Валентин пошел с солдатами в ледник рыбу укладывать, « пластать», как он выразился, а я отправился в казарму. Надо было зашить штаны, неудобно ходить с дырой на мотне. Управился со штанами и в койку. Вечером разбудил Валентин, он побывал в гостях и пришел от них «теплый», прихватив пузырек. Выпили мы его за удачную охоту и за будущую рыбалку и по кроватям. Выспался от души.
Глава 3. Комбат нашелся.
В восемь утра, в роте появился маленький мужичонка в штормовке и в резиновых сапогах, заросший как лешак, борода до бровей.
« Вас, что ли, к Андрею везти, – не поздоровавшись, он присел на табурет, – собирайтесь, дорога дальняя и трудная, до ночи надо добраться».
Сказано – сделано. Я уселся сзади, правил Валентин, проводник сидел рядом с ним, справа. Катер уходил в сторону от основного русла, поднимаясь по небольшой, в двести метров шириной, речке, впадающей в Амур. Течение заметно усилилось, стала попадаться мертвая рыба, к верху брюхом, ее несло в Амур. Впереди показался первый перекат. Проводник приподнялся в катере.
« Бери правее – сказал он Вале – правь вон на тот валун, нет, еще правее, вон он, прямо возле берега, за плесом».
Катер круто взял вправо, Жидков сбавил скорость. Громкий всплеск, и возле меня, с правой стороны из воды выскочила кета. Блеснув на солнце черной, атласной спиной, она ушла на глубину, на прощание, ударив хвостом по воде. Утерев лицо ладонью, я наклонился к правому борту и стал смотреть в воду. Там, на глубине около полуметра, промелькнула одна спина, вторая, третья. По левому борту катера наблюдалась такая же картина.
« Валь – крикнул я Жидкову – под нами рыбы, хоть ведро доставай».
« Догадываюсь, – ответил он, посмотрев на левый борт, – ты вперед посмотри, видишь, что делается».
Я поднял глаза на перекат. Он был уже близко, метрах в двухстах от нас. Небольшое облако водяных паров висело над перекатом, солнечные лучи рисовали на нем, то здесь, то там маленькие кусочки радужного спектра. По нижнему краю облака, у самой воды, была отчетливо видна черная полоса, от берега до берега, как будто кто-то жирно мазнул по радуге черной краской.
« Странный цвет для радуги, нет у нее черного цвета – стал вспоминать я школьную поговорку – каждый охотник желает знать..» и спросил у мужика, – что там такое черное, мостки что ли».
« Рыба порог проходит» – ответил он кратко.
Я стал всматриваться в эту черную ленту и заметил, что она чуть-чуть колышется вверх и вниз, в некоторых местах пропадая совсем. По мере приближения эта полоса стала разбиваться на сотни и сотни черных рыбьих спин, которые перелетали небольшой, около метра высоты, речной порог и уходили дальше. Неудачников сносило назад, они разворачивались и опять шли на приступ, волна за волною, накатываясь на попавшееся им на пути препятствие.
Мы вышли на перекат. Жидков заглушил моторы, повернул ручку подъемника, моторы вместе с опорной доской наклонились вперед и поднялись над водой.
« Доведем до валуна, – проводник выпрыгнул из катера, и схватился за борт, – за ним старица неглубокая, метров триста
