И главный аргумент против изобретения бюстгальтера ещё есть. Граф Витгенштейн войдёт в историю как спаситель Петербурга. Нормально. А вот граф Витгенштейн спаситель Петербурга и изобретатель лифчика – это, ни в какие ворота. Придётся дамам Петербурга обойтись.
– Марфа Васильевна, я не прощаюсь, на обратном пути обязательно у вас задержусь, повспоминаем за чаем и помянём Аркадия Ивановича.
– Пойдёмте, Ваше сиятельство, – Инесса указала рукой на следующую комнату, там большую её часть занимала парадная лестница с золочёными балясинами.
Инесса шла впереди и даже оглянулась один раз, проверяя очевидно, не заблудился ли генерал. Отстал и потерял её из виду, как в густом лесу. Комната метров пять на пять и лестница, где тут блудить. И вдруг, когда они уже почти подошли к лестнице, женщина бросилась ему на шею и впилась губами в его губы.
– Где ты был столько времени? – Ну, твою же налево! Ну, не честно так! Верните воспоминания графа. Вот про Инессу, например. Хорошие, должно быть, воспоминания. Вон, какая страстная девица. И фигурка … Нда, а граф-то ходок. Даже завидно.
– Царская немилость …
Событие пятое
Hе водкой единой пьян человек!
Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве!
Обер-прокурор Святейшего Правительствующего Синода Хвостов Дмитрий Иванович был человеком почти отталкивающей внешности. Длинный подбородок, нос тоже длинный с горбинкой, но если графу Витгенштейну почти такой же нос придавал мужественности и изюминки к внешности, то чуть более крючковатый нос обер-прокурора вместе с нависшими над подбородком щёками и полная безусость делали «родственника» Суворова некрасивой хищной птицей. Добавить стоит всклокоченные чуть седые волосы, как-нибудь так рисуют бабок-ёжек. И высокие кустистые, странно изогнутые брови в картину вписывались, будто он ими удивляется обеими сразу. При этом это был честный, добрый человек. И до кучи ещё и поэт. Сейчас, не обернувшись на вошедших в комнату Витгенштейна и Инессу, он стоял, опёршись о бюро, с разложенными на нём в беспорядке бумагами и писчими принадлежностями, смотрел в потолок, стоя вполоборота к окну, и читал басню.
Однажды после пира
Ворона унесла остаток малый сыра,
С добычею в губах не медля на кусток
Ореховый присела.
Лисица к сыру подоспела
И лесть, как водится, запела
(Насильно взять нельзя): «Я чаю, голосок
Приятен у тебя и нежен и высок».
Ворона глупая от радости мечтала,
Что Каталани стала,
И пасть разинула – упал кусок,
Который подхватя, коварная лисица
Сказала напрямки: «Не верь хвале, сестрица
Ворону хвалит мир,
Когда у ней случится сыр».
Сидящие у противоположной стены дамы жиденько зааплодировали. Одна была дочерью Суворова, вторая племянницей, а самая старая, должно быть, сестрой. Три родственницы.
– Отлично, Дмитрий Иванович. У вас получилось лучше самого Эзопа. – Тоже похлопала в ладоши Инесса.
Пиит обернулся и увидел вошедших.
– Граф, рад, что вы заглянули. Сейчас подадут жжёнку. Привык я к ней, с Александром Васильевичем по миру скитаясь. И вас угощу, родственник любил ею греться в походах.
Ну, вот и этот Витгенштейна знает. Сейчас начнёт общих знакомых вспоминать, а Пётр Христианович их не помнит. Засада очередная.
– Не откажусь, сыро и ветрено на улице, – чуть поклонился Брехт.
– Как вам новая басня моя? – и рожа такая довольная, ожидающая похвалы.
У Крылова лучше получится. Человечнее. И рифмы лучше. Тут явно суворовский лаконизм присутствует и его же манера обрубать предложения, не растекаться «Мыслью по древу».
– Дмитрий Иванович, вот представьте, через сто лет будут в школе изучать ваши басни дети, прочтут эту и будут друг у друга спрашивать: «Кто такая Каталани»? Ваши басни и стихи легко это столетие преодолеют, а вот про тётку эту никто и не вспомнит. Может, стоит убрать это имя и заменить на что-то другое:
Какие перушки! какой носок!
И, верно, ангельский быть должен голосок!
Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица,
При красоте такой и петь ты мастерица, –
Ведь ты б у нас была царь-птица!
А ещё вот этот кусочек: «С добычею в губах», в ГУБАХ. У вороны? А сыр во рту держала – не лучше ли, дорогой Дмитрий Иванович. Или даже, а в клюве сыр держала.
– Надо же. Хм. Спасибо за честные слова, Пётр Христианович, а то эти льстицы захвалили меня. Верно, вы заметили про губы и Каталани. Исправлю. Так и представляю себе этих ваших «студиозов» через век, перемывающих мне косточки. – Обер-прокурор Синода погрозил пальцем женщинам, сидящим на оттоманке у стены, и прикрикнул, хриплым, похожим на то самое каркание вороны, голосом, – Сенька, ну где жжёнка?
Брехт усмехнулся. На самом деле, именно жжёнка! Когда фильмы про гусар снимают, то они все с бутылками шампанского. Пока его не много в России и доступно оно только богатым людям. Сейчас гусары пьют жжёнку. Тоже не дешёвый напиток, но по мозгам ударяет быстрее и в разы сильнее, и самое главное, есть процесс приготовление. Обряд. И в каждом полку он свой.
Процесс приготовления этой жжёнки в Мариупольском гусарском у Брехта в памяти есть. Странно недостаток голубого порошка сработал, что нужное, если, то накось выкуси, а вот ерунда типа приготовления жжёнки гусарской так – пожалуйста. Пей, не хочу.
Для процесса этого нужна компания, во-первых. Объём после окончания священнодействия получается приличный, и в одну харю его не выпить.
Нужна широкая и глубокая металлическая посудина, в которую влезут все необходимые ингредиенты. И это, во-вторых.
Заливаем в неё одну бутылку белого полусладкого, и добавляем одну бутылку шампанского и сахар-песок. Сахара нужно около килограмма. Затем необходим ананас. Овощ этот заморский режем небольшими кусочками и также отправляем в кастрюлю.
Дальше пока просто всё. Греем эту смесь на медленном огне, не доводя до кипения – как глинтвейн, около 15 минут. Если нужен глитнвейн, то всё готово, налетай. Но нет. Нужна жжёнка, а потому – продолжим.
А после начинается и сам процесс – обряд.
Над посудиной устанавливаем 3 перекрещённых сабли. (Если кто в наше время решит попробовать гусарскую жжёнку, то за неимением сабель может заменить их длинными шампурами.). Укладываем на получившееся перекрестье сахарную голову. (В наше время можно заменить выложенный пирамидкой кусочковый рафинад). Дальше обливаем сахар ромом, лучше поискать покрепче, он должен быть непременно крепким, и тёплым (иначе не загорится) и поджигаем.
Когда процесс пойдёт, то всей компанией нужно начинать петь гусарские песни. В противном случае тоже получится жжёнка,
