словам Томассена, никакого армейского корпуса нет, нет начальников — все, без исключения, беженцы, которые должны подчиняться только ему, как французскому коменданту. Далее он указал, что последнее, что требуется от меня, это сдать французам все имевшееся у нас оружие и объявить частям об исполнении предъявленных нам требований.
Генерал Витковский и французский Комендант.
Я выслушал Томассена совершенно спокойно, когда же он окончил свое повествование, то я, хорошо зная взгляды Генерала Кутепова, и, будучи убежден, что найду в его лице, по выздоровлении, полную поддержку, также спокойно сказал Томассену: Русская Армия и после эвакуации осталась армией; Генерал Врангель был и есть наш Главнокомандующий; в Галлиполи расположены не беженцы, а войска, составляющие корпус, во главе этого корпуса, временно, стою я и только мои приказания будут исполняться войсками; на него же я смотрю как на офицера союзной армии и коменданта соседнего гарнизона и, наконец, никакого оружия я ему не сдам.
Получив мой вполне определенный ответ, Томассен, уже взволнованный, сказал, что он примет более суровые меры к тому, чтобы приказание французского командования было исполнено и, как он выразился: генерал, не исполняющий его требований, не может оставаться здесь, в Галлиполи, а будет доставлен в Константинополь, — другими словами, он грозил меня арестовать. На это я твердо ответил, что русские войска поступят так, как я им прикажу, встал и вышел вместе с Полковн. Комаровым из Управления французского коменданта.
Придя в штаб Корпуса, я немедленно отдал все нужные приказания на случай тревоги, а также касающиеся занятия французского и греческого телеграфа. Кроме других мер предосторожности, я отдал приказание командиру нашего броненосца «Георгий Победоносец», стоявшего на рейде недалеко от французской канонерки, протаранить и потопить ее, когда последует на то особый сигнал с берега, дабы уничтожить радиостанцию на ней и ослабить французские силы. Мы узнали, что Сенегальцы оплелись проволокой и приняли меры предосторожности, при чем настроение было у них, особенно по ночам, довольно тревожное. Такое положение продолжалось до нашего Православного Рождества. За это время у меня не было никаких сношений с Томассеном.
Броненосец «Георгий Победоносец»
Несомненно, как я, так и он послали соответствующие донесения в Константинополь, я — Генералу Врангелю, а он — командиру Оккупационного Корпуса. Наступил праздник Рождества Христова. В Галлиполийском греческом Соборе греческий Митрополит Константин, в сослужении с нашим духовенством, совершил торжественное богослужение. После Литургии служили Молебен. Храм был полон молящихся. И вот, во время Молебна, стоя впереди, я услышал движение в церкви и шёпот. Это подполковник Томассен с чинами своего штаба, все в походной парадной форме, при оружии и орденах, протискивались вперед. Они стали сзади меня. Когда я, приложившись к Кресту, отошел в сторону, ко мне подошел Томассен и принес поздравление от лица своего и французского гарнизона по случаю нашего праздника. Этим жестом инцидент был исчерпан. Мы отвергли предъявленный ультиматум, — французы признали нашу силу и решимость. Факт отказа сдать оружие и дал возможность, как на всем протяжении нашего пребывания в Галлиполи, так и впоследствии, сохранить нашу воинскую организацию и заставил считаться с нами. Вскоре прибыл из Константинополя от Главнокомандующего, командированью мною, Генер. — Майор Георгиевич и привез мне от Генерала Врангеля ответ, в котором он не только одобрил мои действия, но и выразил свою благодарность.
Генерал Кутепов как, только ознакомился по своем выздоровлении со всем происшедшим за время его болезни, выразил также полное свое удовлетворение.
К лету 1921 года окончательно выяснилось стремление французского правительства распылить Галлиполийские войска и тем самым, как тогда казалось французам, уничтожить не только кадры Крымской Армии, но и идею Белой вооруженной борьбы.
С этой целью французами был выпущен ряд «обращений» и «объявлений», убеждавших русские войска выйти из подчинения своим начальникам и отправиться в Советскую Россию, в Бразилию или в иные места. При этом французы не скупились на преувеличения явно циничные и обманные.
Припоминаю, как Томассен однажды, в разговоре со мною, доказывал, что лучше всего ехать нам в Бразилию и рисовал заманчивые перспективы, но получив вполне определенный ответ, больше не возобновлял со мной подобных разговоров.
Полуголодный Галлиполийский паек, выдаваемый французским интендантством, был еще более урезан и стал в полном смысле слова — голодным.
К счастью для нас, усилившийся натиск французов совпал с периодом духовного возрождения Галлиполийских войск. Принятыми мерами дисциплина и дух войск были подняты на должною высоту, а это обстоятельство давало нашему командованию возможность стойко и непреклонно бороться с разлагающими тенденциями французов. Все же положение создавалось весьма серьезное. Генерал Кутепов понимал это и в своих доверительных беседах со своим Начальником Штаба Генер.-М. Штейфоном, а также и со мной, как своим заместителем, не скрывал своих опасений. Командира Корпуса особенно волновал вопрос, что делать, если французы выполнят свою угрозу и прекратят выдачу продовольствия. Достойный выход был один: уходить из Галлиполи и тем отвергнуть французский план распыления. Такой исход мог быть осуществлен только походным порядком, ибо ни Главное, ни тем более Галлиполийское Командование не располагали тоннажем. После продолжительного обсуждения, Командир Корпуса избрал следующий план:
В случае прекращения снабжения французами продовольствием войск или предъявления нового ультиматума о разоружении, Корпус двинется походным порядком из Галлиполи в направлении на Кешан и далее на север, распространяя слух о своем желании перейти в Болгарию.
Офицеры Галлиполи.
Достигнув параллели Константинополя, повернуть на восток и форсированными маршами занять сперва Чаталджинскую позицию, а затем и Константинополь. По мнению Генерала Кутепова, занятие Константинополя явилось бы внушительной демонстрацией, способной обратить внимание мира на положение Белой Армии.
В своей идейной части, намеченный план являлся, конечно, типичной авантюрой. Впрочем, разве еще не большей авантюрой являлись переход через Альпы Ганнибала и Суворова? В качестве военного предприятия, план имел много шансов на успех. В его основу клались дерзкая смелость и внезапность, что, как известно, всегда способствует победе. Затем, общеполитическая обстановка тоже была благоприятна для нас. Константинополь служил центром сильнейших Европейских страстей. Кемаль, являвшийся фактическим диктатором Турции, только и ожидал благоприятного момента, чтобы овладеть Оттоманской
