в удар силу, я ронял инструмент, выбивая из камня крохотные кусочки. Все. Я выдохся. Мне нужен отдых.
Я поставил кайло на землю, сел рядом с ним, поднял мех, встряхнул. Вода еще есть, ее мало, но она пока есть. Зубами вытянув пробку, я влил в рот пару капель воды. Спасибо халкану, расщедрился на свежую воду, а не ту тухлятину, что обычно выдают нам. Заткнув мех, я покатал воду во рту, смывая с языка и зубов пыль, и проглотил. Закрыв глаза, насладился прохладой прокатившейся по горлу и упавшей в желудок. Хочется есть, но у меня нет даже сухаря. Зря не попросил у халкана, он сегодня добрый, мог бы и дать.
Не открывая глаз, дождался, когда дыхание вновь станет ровным и только после этого оценил успехи. Два. Только два полных куля. Два из двадцати. Боги! Покосившись на рядком стоящие камни огня, я загрустил еще больше. Халкан был щедр как никогда. Он выдал мне двадцать камней, каждый светит примерно час. Лампа горит не так ярко, но дольше, но и чад от масла мешает дышать. Камни лучше, они светят ровно, не чадят и использованные можно бросить прямо тут. Лампу придется тащить с собой к выходу. И халкан знает это, потому и выдал камни. И я использовал уже пять. Пять из двадцати.
Пять часов. Я пять часов машу кайлом и добыл только два куля. Если так пойдет и дальше, то я скоро останусь без света, и буду крушить породу на ощупь. Соль хорошо видно, она светится даже в темноте, но не настолько, чтобы можно было собирать ее не глядя.
Отчаянье подкатило к горлу, защипало в носу, губы задрожали. Я был готов пустить слезу, но не мог позволить себе подобной слабости. Встав, я поднял кайло. Оно показалось мне тяжелее, чем было, когда я его ставил. Но поморщившись и отмахнувшись от мыслей, ударил по камню.
Руки пронзила боль. Я застонал и выронил инструмент. Так не пойдет, надо отдохнуть больше и подумать. Здесь я не набью норму. Как не старайся, но здесь тоже нет Соли. Я сменил уже пять мест, потратив на каждое по одному камню огня, но каждое следующее давало мне еще меньше Соли. Стоит задуматься о том, чтобы вернуться на первое место. Но и там мне никогда не добыть нужные двадцать кулей. Боги!
Если только… я оглянулся назад. Если только не пойти в заброшенную боковую штольню. Мысль больно резанула разум. Страх впился в тело, грудь заныла, а сердце словно встало. Нет, я еще не настолько отчаялся. Время еще есть и я сумею. Сумею добыть нужное количество. Или нет? Я снова покосился назад.
О той штольне среди рабов ходили разные слухи. Кто-то говорил, что там когда-то обитал жуткий зверь, а может и обитает до сих пор. Люди, работавшие недалеко клялись, что слышали звуки, шорохи, скрип, словно когтями по камню, страшные вздохи, а иногда даже приглушенные крики и стоны. Никто не хотел туда идти. А кто-то слишком умный пустил слух, что штольня эта и не штольня вовсе, а пещера, прорытая не людьми, а страшным зверем, что точно еще обитает там. Но не все в эти слухи верили, и десяток сильных рабов спустились в нее. Поднялись только двое. Оба седые, с дрожащими руками, один еще что-то соображал, второй же смотрел на все вокруг совершенно стеклянными глазами, и все время бормотал что-то неразборчивое. Но даже тот, что еще сохранил разум, ничего не мог рассказать о том, что встретило их внизу, кроме того, что Соли им добыть не удалось. Что стало с его друзьями, он не знал. Ему дали воды, принесли похлебку и оставили сидеть под скалой в ожидании, когда придет халкан. Час спустя, так и не притронувшись ни к еде, ни к воде он взобрался на скалу и прыгнул с нее. Безумный напарник самоубийцы дико и страшно смеялся, растирая по лицу кровь погибшего товарища.
Однако халкана это не напугало, и он приказал отправить вниз еще десяток рабов и трех надсмотрщиков. И я был в этой команде. Нам удалось найти только два тела. Один сидел, привалившись к стене, и сжимал в ладонях собственные вырванные глаза. Второй обошелся без повреждений, но был мертв. Он не добежал до выхода всего десяток шагов. И его босые ступни были сплошь покрыты Солью. Я это точно знаю, я сам собирал ее в кули и прятал под стеной. Она пригодилась мне на следующий день, подарив почти день отдыха.
Халкан вызвал из столицы мага и тот, не спускаясь в штольню, вынес приговор: ничего магического в штольне нет, а вот газа, лишающего разума столько, что даже десять минут там может отобрать разум, но он глубоко и надо спускаться почти в самый низ, чтобы получить отравление. Маг разрешил выработку верхних частей штольни. Но Мирир решил перестраховаться и приказал заколотить проход там, где к штольне вело ответвление. Тогда-то я и услышал, что мы все собственность императора и за пустую потерю большого количества рабов, халкан может получить по шапке. Этим и воспользовался сегодня.
Вновь покосившись вверх, я откинул эту мысль, лучше умереть разумным, чем жить в безумии. Тот, что выжил в штольне до сих пор ходит по лагерю и бормочет что-то неразборчивое.
Час и еще один погасший камень спустя, я выламывал доски из прочно сколоченной загородки. Выломав же, пробрался внутрь, ободрал о доски плечо, но не обратил на рану внимания.
Оказавшись внутри замер, прислушиваясь к звукам внизу. Ничего не слышно. Тишина такая, что уши закладывает. Усмехнувшись, я подхватил пустые и полные кули, кайло и мех и двинулся вниз. Я ведь не пойду глубоко, спущусь на десяток шагов, выберу камень покрупнее, глаз наметан, жилу могу определить.
Соли мало, но чем ниже спускаюсь, тем больше ее становится. Мною овладел азарт, да тут я наколочу не то, что двадцать кулей. Больше! Значительно больше! Сам не заметив того, я спустился слишком низко.
Размах. Удар. Отступить назад, позволить сломанной породе упасть на землю, поставит кайло, упасть на колени, откинуть мусор из камней, бережно собрать кусочки пыли и еще бережней ссыпать их в куль. Подняться. Взять кайло. Размах. Удар.
Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я спустился в штольню. Руки словно налились камнем, спина ноет, ноги подкашиваются. От каждого удара меня мотает в сторону. Я устал. Очень сильно устал. Я обернулся и взглянул на
