Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Глеб, вначале внимательно слушавший рассказ, стал снисходительно улыбаться, так как все это походило на бабушкины сказки из далекого детства. Женщина заметила перемену его настроения, и это, похоже, ее задело.
— Как я уже говорила, когда Ульяна появилась в селе, то снимала угол, но не прошло и месяца, как перебралась в дом местного кузнеца. Совсем немного прошло времени после окончания войны, забравшей много мужчин, и для женщины найти себе пару, особенно подходящего возраста, было проблематично, но не для Ульяны. С кузнеца она начала, а вскоре стала жить с агрономом. Из-за нее он оставил жену с маленьким ребенком, точнее, та вернулась к родителям в соседнее село, к своему счастью, не связалась с Ульяной, хотя тогда еще никто не знал, какой она страшный человек. А вскоре они построили тот дом, в котором до сих пор и жила Ульяна.
Глебу вспомнились слова из песни Высоцкого: «С агрономом не ходи — ноги поломаю, можешь раза два пройтись с председателем».
— Это был отец Оли? — спросил он.
— Нет. У нее начался роман с председателем, — Глеб усмехнулся, — а агроном скоропостижно умер. Естественной смертью — сердце схватило. И роман этот начал набирать обороты, жена председателя стала потихоньку собирать вещи — жизнь дороже. Но тут председатель проштрафился: ревизия обнаружила значительные злоупотребления, в особо крупных размерах, и он попал в тюрьму на пятнадцать лет.
— И через шесть-девять месяцев родилась Оля, — попробовал продолжить историю Глеб.
— Неправильно. До рождения Олечки оставалось еще восемь лет. За это время Ульяна сменила двух мужей, или не мужей — один Бог знает. Прости меня, Господи, что упоминаю имя твое всуе.
— Да, видать, теща была женщиной веселого нрава, — усмехнулся Глеб.
— Как сказать. Она всегда была однолюбкой и оставалась верной мужчине, пока тот был жив.
Глеб вздрогнул.
— Вы хотите сказать, что все они умерли? — У Глеба даже пересохло в горле, настолько он серьезно все это воспринял.
— Нет, не все. Некоторые уезжали — в командировку, на заработки, погостить к родственникам — и больше не возвращались. Иногда присылали письма, а иногда нет.
— Не хотите ли вы сказать… — и Глеб замолк.
Высказать вслух такую мысль о покойной, когда ее тело еще не предано земле, было кощунством.
— Нет, ничего не хочу сказать. — Маня криво усмехнулась. — Ведь когда с ними что-нибудь случалось, ее близко не было. Все случаи можно было объяснить естественными причинами. Инфаркт, пневмония, рак. Один, правда, заснул в поле после обеда, а тут комбайн стал собирать гречиху в валки. Самое интересное другое: липли к ней мужчины, тянуло их, как пчел на мед. Не боялись, что с ними случится то же, что и с предшественниками.
— А отец Ольги как умер? — спросил Глеб.
— А он не умер, по крайней мере, не здесь. Он дольше всех жил в законном браке с Ульяной, а когда Олечке было четыре года, подался на заработки в Сибирь, там и остался. Вначале письма присылал, потом перестал. Сибирь огромная, поди сыщи. А развод они так и не оформили.
— А после него тоже мужчины погибали? — спросил он.
— Ой, вы себе такое в голову вбили! Да никто же не погибал, разве что под комбайном, и на рыбалке был случай, но это все совпадения. Водка проклятая губит: как напьются мужики, так им море по колено, и тут их поджидают всякие случайности. А так все естественные смерти, болезнь кого хочешь найдет, — вдруг изменила тон Маня и даже внешне преобразилась.
— Слишком много случайностей, — пробормотал Глеб. — И никто этим не заинтересовался?
— Интересовались, и не один раз, и все удовлетворились тем, что совпадения это, случайности. Редко, но бывает.
— А люди что говорили об этих совпадениях? — допытывался Глеб.
— Ну что люди могут сбрехать о ближнем своем? Ведьма, говорили. Мужиков привораживает, а потом порчу на них насылает, наговоры разные делает. Питается этой… их биоэнергетикой, а как надоест, ищет новую жертву.
Разительная перемена в тоне разговора вызвала у Глеба недоумение. Отчего эта вроде бы умная женщина стала паясничать?
— Взять того же отца Олечки — был младше Ульяны на десять лет, а та родила почти в пятьдесят. А мужики как мотыльки на огонь. Летят и горят. И еще люди говорят, что быть беде в течение сорока дней, пока душа ее не покинет землю. Пакостей натворит агромадных. А что и с кем может произойти, никто не ведает, один бес знает.
Тут Глеб с удивлением заметил, что Маня вдрызг пьяная и у нее еле поворачивается язык. Всего несколько минут назад была совершенно нормальным человеком, и вдруг развезло?
Словно в подтверждение мыслей Глеба она, вдруг охрипнув, предложила:
— Давай выпьем по одной? — и потянулась за графином.
Глеба передернуло. Не так давно он допускал фривольные мысли в отношении ее, а сейчас перед ним чуть не падала со стула пьяная баба. Она налила в стопки водки и залпом выпила. Глеб последовал ее примеру. После всего услышанного ему очень хотелось напиться и забыться до рассвета, к тому же он боялся не уснуть на новом месте. Она налила еще по одной, выпила и, подмигнув, сказала:
— Знаешь, а ведьмовство ведь передается по материнской линии, от матери к дочке. Не боишься, что Ульяна успела передать свои секреты Ольге? Ну, мне пора. Пойду посижу возле Ульяны, посторожу ее, подготовлю в последний путь. А ты поспи, если сможешь. — Хихикнула, рыгнула и, тяжело поднявшись, не оборачиваясь, вышла из дома.
Глеб решил ее не удерживать. Оставаться вдвоем с пьяной бабой в доме ему не хотелось. «Лучше в собеседники взять графин с прозрачной жидкостью, благо, ее осталось изрядное количество, и напиться, как еще никогда не напивался, чтобы забыться тяжелым сном до самого утра», — рассудил он.
Проспать до самого утра ему не удалось. Посреди ночи — по крайней мере, было еще темно, а он не помнил, куда засунул часы, когда ложился, — он проснулся по естественной нужде. Мочевой пузырь разрывался, голова раскалывалась от боли, а во рту было как на поле после удобрения органикой. Хуже всего было то, что он не запомнил, где в комнате находится выключатель. Искать в темноте разбросанную с вечера одежду (он помнил, как раздевался, но смутно) было почти нереально. Но он рискнул. Опрокинул подряд два стула, натолкнулся на стол и остановился, когда приятно, мелодично зазвенел звоном хрусталь за стеклом серванта. Выходит, он не пошел спать в другую комнату, а остался в гостиной и прилег на софу. Хотя он вроде бы помнил, как, пошатываясь, перешел в другую комнату, на ходу стягивая с себя одежду, но потом произошел обрыв памяти. По-видимому, ему все только пригрезилось, ведь он не помнил, где там расположен выключатель, но где он в гостиной, знал точно. Стоять в одних трусах на ледяном полу было очень холодно, и он решил укутаться теплым одеялом. К своему ужасу, он почувствовал, что совсем потерял ориентацию и теперь не может найти софу! Холод и позывы к мочеиспусканию боролись между собой за монополию над ним, вытеснив на время головную боль на задний план. Темнота не отступала, а он надеялся, что глаза к ней привыкнут. Отбросив мысль найти одеяло и мечтая лишь о том, чтобы испытать облегчение, освободив мочевой пузырь, он нащупал стену и начал осторожно передвигаться вдоль нее, надеясь таким образом найти или выключатель, или дверь в коридор, где стояло заветное ведро, или, в крайнем случае, выйти на улицу. Вскоре он и в самом деле нащупал дверной косяк и, мысленно моля Бога, чтобы это не оказался вход во вторую комнату, прошел в дверной проем. Насколько он помнил, шага через три слева от него должен быть газовый котел и рядом с ним плита, и там, на полу, — вожделенное ведро. Глеб оторвался от стены и пошел вперед, мысленно рассчитав маршрут. Он все еще ничего не видел, поэтому закрыл глаза и вытянул перед собой руки — ему показалось, что так проще ориентироваться в темноте. На десятом шаге он засомневался, на двадцатом ужаснулся, а дальше просто шел, ни о чем не думая. Коридор, насколько он рассмотрел его при свете, имел от силы пять-шесть шагов в длину и заканчивался верандой. Значит, он прошел его двойную, если не тройную длину, но так и не добрался до выхода. Никакие спасительные мысли в голову не лезли, поэтому он сделал еще несколько шагов, но так и не достиг желаемого. Внезапно он почувствовал, что ступает по мягкому ковру. Он наклонился и, к своему удивлению, на ощупь определил, что это трава. Ему стало легче. Выходит, дверь из коридора на веранду и наружная оказались открытыми, и он незаметно вышел на улицу, хотя странно, как это он не почувствовал, что спустился с крыльца, не ощутил холода снаружи? Он решил не обращать внимания на эти детали сейчас, когда мочевой пузырь изнемогал от желания освободиться.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
