Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
и ноумен западного жертвоприношения: оставаясь русским и православным, он вскрыл тщету экзальтированной духовности западных христиан, начиная с пантеизма Мейстера Экхарта до квази-сексуальности мистики Терезы Авильской (впрочем, я отнюдь не считаю, как некоторые наши ревнители, всю католическую мистику таковой). И здесь в отношении наших героев, Андрея Никитина и Владимира Прусакова, наиболее уместна мастерски обыгранная притча о сухом дереве: Андрей Никитин долгие годы занимался сухими ветвями, производя археологические раскопки и определяя корни европейской и центрально-азиатской цивилизаций; Владимир Прусаков насадил на Святой Горе Афон сад живых фруктовых деревьев (500 саженцев соответствует практически полутора годам срока поливки засохшего дерева монахом), – и оба они как раз и сливаются в образе египетского пустынника святого Иоанна Колова (умер около 430 года), стараниями которого, можно сказать, расцвело «Древо Жизни». Между тем Владимир Прусаков преставился 23 мая в день памяти блаженной Таисии Египетской, послушницы святого преподобного Иоанна Колова.
И подобно тому, как огненная жертва великого магистра Ордена Храма Якова де Моле в 1314 году способствовала возрождению тамплиеров в грядущем под видом сообществ Компаньонажа и Массении Святого Грааля, вплоть до возрождения ордена при герцоге Филиппе Орлеанском в конце XVII-го столетия; точно так же и мирная тихая жертва Андрея Никитина и Владимира Прусакова в дальнейшем послужит делу развития и сохранения отечественной цивилизации и культуры, учитывая масштаб личностей обоих, невзирая на то, что они, как говорилось выше, и недооцененные в нашей стране. Но их смерть, как не парадоксально, явилась, поистине, восстановлением их связи с жизнью, сущим – по слову Андрея Тарковского.
Вот, пожалуй, все то, о чем я размышлял, вспоминая знаменитую розетку Амьенского собора, несущую аллюзию на заполнение пространства гениального русского математика Николая Лобачевского правильными прямоугольными додекаэдрами, в центре которых образуются три разновеликих пентаграммы. Собственно, это и есть символическое отображение пространства времени, лепестки, складки, лабиринты которого высветили для нас пересечение судеб двух замечательных соотечественников – Андрея Никитина и Владимира Прусакова. Разумеется, мы свидимся все там, однажды преодолев эту розетку, отделяющую мир становления от сущего; встретимся по ту сторону Розы Мира:
«И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр. 21: 1–4).
Обретенная и вновь утраченная библейская книга. История пророка Ламуила
Классический словарь естественной истории в 17 томах.
Замысел его и редактирование принадлежит Жану-Батисту Бори де Сен-Венсану
Или как связаны между собой авантюризм, естественные науки, библейская теология и Орден тамплиеров
Молчаливое согласие
В 1816 году, когда Франция еще остывала от разгрома великой империи Наполеона Бонапарта, в 1816 году в Льеже вышла книга, которую смело можно отнести к ветхозаветным апокрифическим апокалипсисам, тем паче, что ее тема – судьба Израиля в контексте последних времен истории человечества. Удивительным образом книга эта оказалась связанной с Орденом бедных рыцарей Христа и Храма Соломона, Францией и… Россией. Несколько раз всплывая и даже попадая в руки исследователей, она в итоге была отослана Святому Престолу, чтобы затеряться в огромных библиотечных хранилищах Ватикана. И нам, в общем-то, понятно, почему появление ее перевода на французский язык в Бельгии обошла молчанием и консервативно-католическая, и либеральная критика. Довольно странно и то, что ее не заметили и бельгийские отцы-болландисты, ученая римско-католическая конгрегация, состоящая из членов Общества Иисуса и несколько веков занимающаяся сбором, редактированием и изданием Житий святых, а также новозаветных и ветхозаветных апокрифов и манускриптов. Понятно, что в начале XIX-го столетия монахи-болландисты подверглись гонениям у себя на родине, но продолжали существовать, полностью возродившись стараниями знаменитого французского историка Франсуа Гизо (1787–1874), впоследствии главы правительства Франции, к 1845 году. Кажется, «Ламуил» должен был крайне заинтересовать книжников-болландистов. Совершенно ясно, что монахи знали о выходе в свет этой книги, но по какой-то причине не нарушили молчания, хотя книгу перевел с оригинала и издал французский офицер, ревностный римский католик, являвшийся слишком яркой личностью, когда ссылаться на неизвестность автора уж точно не приходится. К тому же, издание благословил пэр Франции и выдающийся писатель виконт Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848), автор философско-теологического трактата «Гений христианства». Но и его влиятельность и сановный авторитет не смогли пробить заговор согласованного безмолвия вокруг «Ламуила». Очень падкое до разного рода гностико-еретических и апокрифических сочинений англосаксонское франкмасонство тоже никак не увидело новинку. Стало быть, она выбивалась из общей направленности произведений, и в отношении нее сохранялся негласный консенсус непримиримых между собой и католиков, и франкмасонов, когда даже персоны, подобные Шатобриану, не в силах ничего сделать с такого рода общественным согласием. Впрочем, обо всем по порядку.
О переводчике и публикаторе: д’Артаньян наполеоновской поры и… талантливый ученый
Итак, полное название этой книги посвященной пэру Франции и виконту Франсуа де Шатобриану: «Ламуэль или Книга Господня. Перевод с древнееврейского манускрипта, извлеченного из некогда имперской библиотеки. Подлинная история Императора Аполлиона и царя Бегемота, переданная пресвятым Духом» (“Lamuel ou le livre du Seigneur, dédié à M. de Chateaubriand, traduction d’un manuscrit hébreu exhumé de la bibliothèque ci-devant impériale. Histoire authentique de l’Empereur Appolyon et du roi Béhémot par le très Saint-Esprit”, Liège et Paris, P. J. Collardin, Frères Michau, in-18°, 232 p.).
Земляк д’Артаньяна молодой офицер Жан-Батист Бори де Сен-Венсан
Что касается переводчика, благодаря которому вышло само библейское повествование, то это Жан-Батист Жорж Мари Женевьев Марселлен Бори де Сен-Венсан – столь же отважный драгунский офицер великой наполеоновской армии, сколь и выдающийся французский ботаник, естествоиспытатель, вулканолог и путешественник; а публикация им «Ламуила» лишний раз подчеркивает, что настоящим военным и ученым всегда необходимо глубокое религиозное осознание своей деятельности. Впрочем, это можно уверенно отнести именно к первой половине жизни Бори де Сен-Венсана, тогда как позднее бравый имперский офицер, следуя веяниям времени, сильно подвергся влиянию либеральных позитивистских идей, ставших господствующими в естественно-научной среде.
Жан-Батист Бори де Сен-Венсан родился 6 июля 1778 года в Ажане, департаменте Ло-и-Гаронна на юго-западе Франции в исторической провинции Новая Аквитания,
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
