К нему я и направляюсь после математики, чтобы убрать сумку и налегке отправиться на обед.
Здесь-то всё и происходит…
Я вижу Барб, недалеко от того самого красавчика с истории, замечаю, как она быстро отводит взгляд, словно не смотрела только что на меня и увлечена разговором с подружкой, задумываюсь об этом и не замечаю, как из-за угла кто-то выходит. Он пьёт какой-то густой напиток, который от столкновения моего лба о его локоть растекается по подбородку парня, а остатки жидкости из опрокинутой бутылки попадают на чёрную футболку.
– Твою мать!
– Боже, прости, пожалуйста! – скороговоркой проговариваю я на русском и хватаюсь на ушибленный лоб. В глазах до сих пор прыгают мушки.
Очень странно, что вокруг воцаряется тишина, верно? Обычно в таких случаях старшеклассники смеются над оплошностями других. Я решаю посмотреть в лицо того, кого явно все здесь боятся, – ну не из-за меня же они замерли, – и встречаюсь с такой ледяной яростью тёмных глаз, что по моей коже бегут зябкие мурашки.
– У меня есть… – по-английски осторожно начинаю я, и очевидно, что зря.
Парень протягивает ко мне руку, толкает спиной к шкафчикам и, удерживая на месте жёсткими пальцами за основание шеи, холодно спрашивает почти у моего лица:
– Что, запасная мужская футболка? Или другая порция моего коктейля по специальному рецепту?
– Отпусти меня, – справившись с испугом, выдыхаю я.
Значит, этот из плохих. Из отвратительных, я бы сказала. И это уже проще.
– Хочешь ещё кому-нибудь испортить настроение своей слепошаростью, новенькая? – ухмыляется он чуть отстранившись.
– Вообще-то…
– Она сказала: отпустить её, Никлаус.
Я перевожу взгляд за плечо плохиша и вижу того самого блондина. Он стоит, широко расставив ноги и сложив руки на груди, подбородок вызывающе вздёрнут. Весь его вид говорит о том, как он крут, и о том, что с ним лучше не связываться.
Впрочем тот, кого назвали Никлаусом, даже не смотрит на него:
– Исчезни, Оливер. Это не твоя проблема.
– Будет моей, если я захочу. Предпочитаешь, чтобы я захотел?
Брюнет недовольно морщится и, не отпуская меня, разворачивается к своему оппоненту:
– Только не говори, что тебя потянуло на экзотику.
Ладно, пора с этим завязывать.
Я отталкиваю от себя руку брюнета и сухо говорю:
– Я извинилась за свою невнимательность, хотела предложить салфетки, чтобы ты… Мне правда очень жаль, что так вышло. И, Оливер, – смотрю я на блондина, – ты не обязан за меня вступаться.
Две пары глаз тут же впиваются в моё лицо. Один смотрит с интересом, другой с раздражением, граничащим с насмешкой.
Я беру себя в руки и делаю попытку улизнуть:
– Простите меня.
– Стоять, – приказывает брюнет, со звоном впечатывая ладонь в шкафчик и тем самым преграждая мне путь. – Прощение полагается заслужить, Новенькая.
Последнее слово он говорит так, словно оно переросло в имя наречённое. Что скорее всего так и есть.
– Заслужить у тебя? – насмехается Оливер. – Дай девчонке пройти.
Их взгляды вновь скрещиваются и, клянусь, в этот момент происходит что-то неладное. Воздух вокруг накаляется, разговоры других ребят смолкают даже вдали, тишина в ушах начинает звенеть. Сердце в груди набирает обороты, но я затаиваюсь, как и остальные, словно на подсознании знаю, что не стоит вмешиваться.
Передо мной два хищника, делящих добычу.
И эта добыча, похоже, я.
– Хочешь её? – скалит зубы в хищном оскале брюнет. Он медленно переводит взгляд на меня, внимательно ощупывает им моё лицо и выносит вердикт: – Губки, что надо. Ладно, Оливер, твоя взяла.
Он резко склоняется к моему уху, выдыхает «бу!» и, рассмеявшись, вальяжной походкой скрывается за этим проклятым углом.
Оливер делает шаг ближе ко мне, заглядывает в мои глаза с беспокойством и предлагает:
– Не обращай внимания на его слова, хорошо? Никлаус редкостный мудак.
– Заметила, – киваю я и настороженно спрашиваю: – Почему ты вмешался?
– Хотел произвести на тебя хорошее впечатление?
– Спрашиваешь, потому что сомневаешься, что получилось? – усмехаюсь я.
Парень смеётся, открыто, заразительно:
– Поймала. Начнём сначала? Меня зовут Оливер Гросс, мы вместе ходим на историю.
– Неужели? – притворно задумываюсь я. – Кажется, я видела кого-то похожего на тебя, и он обозвал меня зазнайкой.
Парень снова хохочет, а я обращаю внимание, что народ потихоньку приходит в движение, тихо общается между собой, издалека начинает нарастать обычный шум перемены, но многие из них продолжают бросать странные взгляды в нашу сторону.
– Два-ноль в твою пользу, милая русская. Прости меня, ладно?
– Ладно, – улыбаюсь я и наконец открываю свой шкафчик, затем укладывая внутрь сумку.
– Итак, – опираясь плечом на шкафчик рядом, интересуется Оливер, – как давно ты переехала в США?
– Полто…
– Ани! – звенит у моего уха, а мои плечи обнимает Барбара.
Надо же, девчонка передумала делать вид, что не замечает меня?
– Ани, дорогая моя, – перехватывает она меня за руки, – мы уже давно должны быть в столовой! Оливер, хочешь пойти с нами?
Парень меряет её пренебрежительным взглядом и снова смотрит на меня:
– Ещё увидимся, Ани.
Он уходит, а я с подозрением смотрю на свою соседку. Она, кстати, провожает спину блондина жадно-печальным взглядом, затем, очевидно, чувствует, что я пялюсь на неё, передёргивает плечами и улыбается мне:
– Не обращай внимания! Пойдём.
Я делаю о ней некоторые выводы и, мечтая встретить в столовой Бэллу, позволяю Барб утянуть меня за собой.
Глава 3. Мы то, что о нас рассказывают другие? Сомневаюсь.
Барбара выпускает мою руку из своей ровно у дверей в столовую, замирает перед ними и делает шаг назад.
Я тоже останавливаюсь.
– Ани… – хмурится она, словно не знает какие подобрать слова. – Мне… В общем, прежде чем познакомить тебя со своими подругами, я обязана узнать у них, не против ли они, хорошо? Посидишь где-нибудь, пока я с ними поговорю? Не обидишься? Просто…
– Всё в порядке, Барб, – заверяю её я, потому что сама ещё не решила хочу ли вообще общаться с такими, как она. А её подруги, судя по моей соседке, наверняка такие же двинутые на собственной популярности. – Не беспокойся обо мне. Не пропаду.
