никогда не буду свидетелем подобного, но жизнь распорядилась по-другому.
Первый чеченец, которого я узнал в своей жизни, жил в нашем поселке. Дядя Ваня Хаджиев был женат на подруге моей матери. Его родители умерли в ссылке в Казахстане. Однажды он решил поехать на родину. Поехал вместе с женой. Добравшись до родового села, он оставил жену на окраине и пошел к родственникам. Оказалось, что он происходил из очень знатного тейпа, и ему уже приготовили невесту. Ему пришлось убегать оттуда, прихватив в охапку чемоданы и русскую жену. Его даже в дом не пустили, узнав, что он женат на русской.
В начале девяностых я служил в Фергане. Тогда еще существовал Советский Союз. И вот в мою часть, в которой служили раньше парни из России, — в ВДВ производили серьезный отбор, — стали поступать кишлачные узбеки. Десантная рота состояла на девяносто восемь процентов из бабайских сынков, которые по-русски почти не говорили. В то время в Узбекистане и на Востоке вообще набирало силу вахабитское движение, исламский фундаментализм поднимал голову. Тогда я засучил рукава и взялся поднимать боевую и политическую подготовку моей роты. Через год мои кишлачные бабаи на вопрос: «Кто ваш враг?» хором отвечали: «Фундаменталисты!» Песню они пели: «Россия, любимая моя! Края родные, березки, тополя!» В батальоне моих солдат не обижали. Если чужой дембель обижал моего бойца, вечером тот дембель был казнен ударом в челюсть.
Контртеррористическая операция в Чечне, в которой мы все принимали непосредственное участие, была нужна для того, чтобы остановить движение фундаменталистов — ваххабитов, являющихся не проповедниками настоящего ислама, а только членами милитаристской секты, которую сами же мусульмане не признавали и отвергали.
В Грозном боевики стали действовать малыми группами: вели минную войну и по ночам обстреливали блокпосты. На блокпостах служили командированные менты, которые не были обучены вести войну «по-солдатски». Они боялись высовывать носы из укрытий; лишь самые отчаянные, служившие срочную в ВДВ или разведке, шарились по ночам в городе.
Вооруженные чеченцы из ВОХРа, охранявшие больницу Красного Креста в Грозном, были бывшими боевиками. По ночам они обстреливали блокпост номер десять. Менты в ответ стрелять не могли, потому что в Красном Кресте работали врачи из Польши. Ночью мои бойцы подкрались к забору больницы, заглянули внутрь и увидели там охранников у костра. Охранники громко смеялись и рассказывали друг другу, как обстреливают тупых и трусливых федералов. Они говорили по-русски. На земле у их ног стояла бутылка водки. По команде бойцы забросали их гранатами. Потом Тимоха выстрелил из гранатомета. На следующий день в комендатуру пришли жаловаться поляки. Комендант сделал круглые глаза и предложил выделить своих бойцов для охраны. Поляки отказались, потому что у них у самих было рыло в пушку — в этой больнице лечили раненых боевиков. После этого случая обстрелы десятого блокпоста прекратились. Но чаще всех обстреливали четырнадцатый блокпост у моста через Сунжу на проспекте Победы. Стреляли от центрального рынка. Источник сообщил нам, что там работали охранниками подозрительные типы. Мы стали регулярно забрасывать их гранатами, ставили мины-растяжки.
Мы поняли, что бандиты понимают только правила беспредела, и начали их душить.
Однажды я увидел у коменданта на столе книгу. Л.Н. Толстого «Война и мир». Я удивился, что есть время у коменданта читать, да еще такую серьезную литературу. Я взял книгу и стал читать, и там я вычитал интересную мысль:
«Не только гения и каких-нибудь качеств особенных не нужно хорошему полководцу, но напротив, ему нужно отсутствие самых лучших высших, человеческих качеств — любви, поэзии, нежности, философского пытливого сомнения. Он должен быть ограничен, твердо уверен в том, что то, что он делает, очень важно (иначе у него не достанет терпения), и тогда только он будет храбрый полководец».
Я не согласился тогда со Львом Николаевичем Толстым.
Криминальная милиция, ОМОН и ФСБ предпочитали работать с нами. Чтобы им получить разрешение на работу, нужно было пройти кучу инстанций. И информация часто уходила. Мы отрабатывали каждую вводную: иногда за ночь успевали проверить два адреса от ментов, два от ФСБ. Если адреса оказывались пустыми, мы их минировали, и это тоже давало свои результаты.
К операциям мы готовились следующим образом. Приходили опера. В моем кабинете раскладывали карту, определялись с адресами, которые нужно проверить. После этого командиры штурмовых групп и опера адреса «обкатывали», рисовали схемы штурма.
Хочу сразу сказать о сержантах. Сержантов я воспитывал лично. Это должны были быть сильные, волевые, уважаемые среди солдат люди. Я поселил сержантов отдельно от личного состава, но и драл их нещадно за мельчайшие провинности их подчиненных. Но делал этот так, чтобы остальные не видели. Сержанты, в свою очередь, разбирались с нарушителями воинской дисциплины, залетчиками. И порядок во взводе был почти идеальный! Наши горе-генералы не понимают, что армия и дисциплина в ней начинаются с сержанта. Сделайте сержанта реальным командиром: дайте ему власть, дерите с него три шкуры, и не будет тогда «дедовщины» и беспредела в армии.
Сержант Усков с позывным Лиса был замечательным младшим командиром. Был он замечателен тем, что имел идеальную для сержанта черту характера — «верещать» по разному поводу. Вздрюкнешь Ускова, он пойдет во взвод и так развоняется, как будто война началась. Все нервы истреплет. Зато все во взводе начнут шуршать и суетиться. Порядок и закон восторжествуют.
Итак, дальше — о подготовке к мероприятиям. Сержанты Тимоха и Лиса смотрели со стороны, снимали «адрес» на видео. После этого взвод собирался в тактическом классе; если работали с ФСБ, СОБРом, приглашали их командиров. На школьной доске, которую нам любезно предоставил директор одной из школ нашего района, мы оттачивали порядок захвата, организовывали взаимодействие при штурме, порядок отхода. После чего задавались вопросы и устранялись неясности. Бывало так, что во время постановки задач кто-то из моих солдат позволял вставлять себе реплики, тогда я бросал в шутника мелом, а после мероприятия наказывал штрафом в общаковую кассу.
Иногда взять квартиру с ходу было невозможно, там сидели вооруженные «зверьки». Тогда гранатометчики вгоняли в окна термобарические заряды.
Иногда я брал с собой журналистов. Я считаю, что журналисты на войне нужны и нужны для работы спецподразделений и спецслужб. Журналист — объект стратегический, его нужно использовать умно. Журналистов удобно и необходимо использовать «вслепую». Им нужна информация, — я давал им информацию, но не ту, какую хотели они, а ту, которая была полезна мне. Всем было хорошо. Корреспонденты делали репортажи. Я делал работу.
Паша Аликбаров, Тимоха и взводный-еврей — водитель Лодочник-Маркман, были главные по добыче всяких полезных вещей во взвод: инструменты, запчасти для машин, продукты, теплые вещи для ночных выходов. Так
