я. И никогда за это не извинялся, за то что украл наработку без спроса.
– Да. Хотел бы я когда-нибудь её исполнить.
– Не надо.
– Почему?
– Я же её исправил – значит это моя песня, – повторил он слова моего первого учителя, как будто насмехаясь надо мной (или алкоголь говорил так). Я рассказывал ему о нём, говорил, что не помню лицо преподавателя и испытываю из-за этого дискомфорт.
– Не исправил, а подмял под себя. Сделал удобнее для своего вокала. И заменил соло пианиста – на гитару, хотя, хотя, очевидно там нужен синтезатор. Плюс ещё и изменил мораль. Она стала про любовь, а была про…
– Бубубу. Гитара лучше звучит, да и любовь легче продать, чем твою депрессию.
В тот момент меня распирала злость от этой рожи. В тот момент казалось, что Зверь украл всё. Украл и девушку мечты, и карьеру (хотя это совсем притянуто за уши), и даже песню (хотя и тут он прав). Продать любовь тогда – легко. Продать грустные чувства, да кому они нужны? Сейчас, когда можно уединённо сидеть одному в своей квартире, намного легче с такими темами. Плюс грустный кальянный реп популярен как никогда.
Только Зверь сидит здесь и предъявляет право на интеллектуальную собственность, хотя мы оба, как члены группы – её владельцы. Наверное, именно последнее событие, а также какое-то количество алкоголя и подсказали идею, разрушившие жизнь «друга».
– А знаешь… Я тут подумал. А что если Аля устраивает конфликты, чтобы ты её бросил. Доказательств измены нет. Брачного контракта тоже. Но если ты её бросишь, то будешь платить не только алименты, – что же ещё? Компенсацию за отсутствие перспектив? Пьяный гон какой-то, не иначе.
– Не, она меня любит!
– Думаешь? И когда вы в последний раз того? – логично, если конфликты из-за измены, то нет никакой близости. Десять очков пьяному факультету сознания.
– Не помню.
– Может, у неё появился кто-то круче тебя? Симпатичнее и талантливее. Моложе, например.
– Ты просто говоришь мне гадости из-за песни?
– Нет, просто подумал, – видимо, плану не суждено осуществится…
– Ну ладно.
– Нет, наверное, ты прав. Я перебрал просто, тут нет никакого смысла.
Тишина. Предпоследний пункт наколенного плана. Оставить заинтригованного пьяного дурня одного для обдумывания ситуации, в которой оппонент оказался неправ. Реверсивная психология или игра на маскулинности, ревности и нарциссичности? Можно уйти в туалет. Прийти. И, возможно, услышать: « Я засиделся. Хозяин, подайте чай перед выходом или давайте выпьем на дорогу?»
– А знаешь, пойду всё-таки поговорю с Алей.
– А доедешь? Ты много выпил? Может, сегодня тут останешься? – хороший друг должен заботиться, даже если не хочет составлять компанию.
– Нет, поеду. Спасибо за гостеприимство, – говорит Зверь и толкает входную дверь, практически выбегая в подъезд. В руке блик от света, отражённый от бутылки.
– Пожалуйста.
А теперь – финал!
– Ало, полиция. Я видел чёрный мерседес за рулём пьяный водитель, направляется к Воробушкам…
Возможно, последняя фраза была другой, не знаю, не помню. Думаю, после этого я сказал: «Месть подают холодной» или «получи», – хотя, надеюсь, был оригинальнее. В тот момент я не думал об Але, даже не вспомнил о любви, не знаю почему. В план входила лишь месть, но не до такой степени, чтобы забирать славу, деньги и любовь – нет. Только проучить и заставить себя страдать из-за ошибок, вылечится и понизить свою самооценку, из-за которой можешь свободно заходить в чужую квартиру и брать чужое бухло.
Да, наверное, я слишком злюсь из-за одной бутылки. Она даже не особо дорогая была, только продавалась в одном месте – аэропорту. Не знаю почему так раздражает.
Глава 5. Суды. Я буду петь свою музыку. Сядь…
Да здравствует наш суд. Самый гуманный суд в мире.
(Из к.ф. Кавказская пленница)
Время идёт довольно быстро, когда ты увлечён чем то. Или кем-то…
Лев вместе с Алей находились в зале суда, ожидая, когда введут Диму. Сам зал был полон разного рода людьми, сидящими на кучках ужасных серых кресел-стульев с отпадающими сидушками. Конечно, больше всего мест занимала пресса, у которой, наконец, появился инфоповод, достойный внимания. Судья пока не присутствовал, а вот его помощник уже копошился за своим маленьким столом и что-то печатал на ноутбуке, подготавливался к долгому печатанию и излишнему вниманию к своей работе. Текста-записи, в суде, может потребовать любой гражданин-участник, если это ему нужно. В маленьких формальных процессах (как развод) можно и не брать копии заседаний, а в больших важных процессах с тюремным исходом, копии важны как никогда. Как по-другому доказать о своих аргументах в апелляции, предоставленных суду ранее? Устные доказательства и неосторожные фразы обвинителя – никак иначе.
Они сидели рядом и держали друг друга за руку. Им обоим хотелось большего контакта, но такое нельзя делать на публике с камерами, иначе, новости о Звере начнут приобретать пикантные оттенки и привлекать уже другой круг читателей. Или не начнут? Чернуха есть чернуха – всегда! Лев не получал удовольствия от нахождения в этом месте, но в целом, был доволен сложившийся обстановкой. В начале, в пьяном состоянии, он даже не мог мечтать о таком стечении обстоятельств (если вообще мог мечтать, о чём-то кроме справедливого суда к самому себе). Диме грозит реальный срок или долгое лечение, его жена свободна, а карьера пианиста, видимо, начинает второй круг. Любая новость в наше время увеличивает прибыль от стриминговых платформ и повышает узнаваемость. Любая. Может, её хватит, чтобы отобрать своё по праву. Точнее карьеру, о который Лев мечтал и не смог создать, оставаясь на подпевках.
Завели Диму. Зверь в цепях, забавно. Камеры затрещали, вспышки на секунду ослепили. Дмитрий пожалел, что его дело вне политики, и он не может претендовать на закрытость процесса. Он всё же артист, служащий для отвлечения внимания, чем больше его персона играет в СМИ, тем быстрее выпустят. Наверное…. Так говорит Фалик и его отец Лазарь, знакомый с важными людьми, имеющими вес в обществе.
Зверь… зверёнок жалобно взглянул на друга и на жену, кивнув им. Он видел слезы на лице девушки, но в этот момент его волновала лишь своя жизнь. Волнение перекрывало мыслительный процесс и стало тяжело дышать. Да и остальным не очень легко на него смотреть. Шикарную шевелюру (Зверь чаще носил «каре» разных натуральных цветов) сбрили «под тройку по-пацански», сделав видимым шрам на голове. Глаза, заплыли синяками, как и у всех смертных, не гримирующихся перед эфирами. Морщин и прыщей пока не было, как и раньше, хотя Дима и не особо
