Жан де Лабрюйер Сирин шел медленно. Каждый шаг был крепким и грозным, будто полуночник планировал в любой момент превратиться и вступить в бой. Сердце болезненно сжалось. Не понимала, что происходило. Слишком много всего навалилось на мои плечи в последнее время. Истощение достигало уже своего края и казалось, что вот-вот я взорвусь и сойду с ума.
— Вон отсюда, — неожиданно рявкнул на стаю Найт. — Это будет частный разговор.
Лунары хоть продолжали излучать напряжение и недовольство, но все же молча поднялись, и беспрекословно слушаясь вожака, зашли в дом.
Моя кожа покрылась мурашками. Отец Сирина остановился у крыльца, а сам парень подошел к столу и тяжело опустил руки на него.
— Так вот чего ты добивался, — грозно процедил любимый.
Найт тоже поднялся с противоположной стороны, и сложа руки в карманы ответил.
— Не произошло ничего такого, чего не должно было произойти.
— Неужели? — полуночник излучал столько яда и сдерживаемой агрессии, что моя душа ушла в пятки.
Что же это такое? Почему они ссорятся? Я испуганно подтянула ноги к подбородку, и смотрела на двух соперников, которые, как львы, рычали друг на друга и были готовы глотку перегрызть, через неизвестный предмет спора. Чувствовала себя, как среди двух огней. И почему-то в голове сформировалось четкое предчувствие, что находится в центре поля боя куда опаснее, чем принять какую-то из сторон.
— Да. Лилит этого не помнит, но мы были знакомы. Наши родители…
— Мне все равно, о чем договаривались ваши родители, — перебил лунара полуночник. — Все эти договоренности бессмысленные. Они пустое место для меня и для Лили. У нас отношения, и я требую, чтобы ты сообщил своей шайке, что никакой пары альф нет, и никогда не будет. Понял?
Глаза парня наполнились настолько густым черным цветом, что стало страшно.
— Никому ничего я говорить не буду. Лилит — лунария, а еще она дочь альфы. Мы её стая, поэтому убирайся с нашей территории, пес, — взгляд мужчины наполнился кровью.
Атмосфера каждую секунду становилась все более напряженной. Мне не хватало воздуха. Я четко понимала, что если они скажут друг другу хоть еще одну фразу, то драки не избежать. А я не хотела, что бы пострадал хоть кто-то, поэтому резко встала и чуть не закричала.
— Прекратите! Немедленно прекратите! Не хочу ничего слышать. Я плохо себя чувствую. Мне становится, то холодно, то жарко, а в голове настоящая каша. Я пропустила три месяца своей жизни. Я… Я… Убила человека… Я стала существом, которым никогда не хотела быть… Я хочу вернуться домой, хочу увидеть отца… Боже, я не могу слушать эти ссоры. Прекратите…
С глаз брызнули слезы, а в животе вспыхнул клубок боли с резким приступом тошноты. Вся пища, которую с аппетитом ела еще несколько минут назад, неприятными спазмами вышла из тела прямо на траву. Конечно, Лупул не остался в стороне. Он поддержал меня и собрал волосы на затылке, чтобы не испачкала их. А когда желудок полностью очистился, то он обнял меня за талию и искренне прошептал:
— Прости, ярость затмила мне глаза. Едем домой.
Я кивнула, а Найт яростно стукнул кулаком по столу и процедил:
— Лилит, будет лучше, если ты поживешь со стаей. За тобой надо смотреть и обеспечить надлежащий уход.
— За ней есть кому смотреть, — вместо меня ответил Сирин. — Полуночники будут хранить ее, как зеницу ока.
— Лилит, — голос у лунара был сердитый и почему-то обреченный, будто для него жизненно важно держать меня рядом.
Хотя вокруг сияло солнце, но казалось, что над Ликосом гремела грозовая туча. Я оглянулась и увидела его взгляд: тяжелый, грустный, подавленный. С волосами опущенными на лоб, крепко сжатой челюстью и скулами, которые сейчас выделялись на лице очень четко.
— Все будет хорошо. Я уже не исчезну. Просто хочу вернуться домой, — сказала устало, чтобы хоть как-то сгладить острые углы, и развернувшись, пошла с Сирином к машине.
Я шла и спиной почувствовала десятки пар глаз, что провожали нашу неспешную походку. Некоторые взгляды казались хорошими, другие равнодушными, третьи злыми и недружелюбными. Только один взгляд выделялся на фоне других, особенно яркой палитрой самых разнообразных эмоций. И я хорошо знала, кому он принадлежит, хотя пока не понимала причин.
Мне еще придется разбираться со всем этим. Придется узнать, что означала сегодняшняя присяга. Придется быть достойным членом стаи лунаров. Придётся не терять связь с полуночниками. Придется как-то регулировать конфликты между Сирином и Найтом. Обязанностей будет много. Слишком много. Но сегодня…
Сегодня я хочу просто лежать, смотреть на потолок и ни о чем не думать…
Пожалуйста.
Глава 6. «Черные мысли» «Странно, именно в такие пасмурные, холодные дни депрессии у меня никогда не бывало. В ненастье я чувствую, что природа словно в согласии со мной, с тем, что на душе. И наоборот — стоит появиться солнцу, когда на улицах играет детвора, когда все радуются чудесному дню, я чувствую себя ужасно. Такая вот несправедливость: вокруг всё это великолепие — но мне в нём места нет»
Пауло Коэльо Сев в автомобиль, я будто вернулась в обычную жизнь. Словно не существует стаи лунаров и их грозного вожака с кучей беспричинного недовольства.
— Приятно познакомиться, Лилит, — сказал Орион Лупул, заводя двигатель машины, пока мы с его сыном удобно устроились на заднем сиденье.
Вблизи мужчина показался еще больше похожим на Сирина, чем раньше. У него были такие же зеленые глаза, непослушные волосы и четкий овал лица.
— А мне как приятно, — ответила искренне. — Вы столько всего для меня сделали! Спасибо.
Пожалуй, я никогда не смогу, как следует отблагодарить этого задумчивого зрелого оборотня. Он пожертвовал годами своей жизни, чтобы спасти чужого ребенка. Невиданная щедрость и доброта.
— Это самое малое, что я мог сделать в той ситуации, — спокойно ответил старший Лупул и направил автомобиль вперед, по узкой грунтовой дороге, через густой сосновый лес.
Сирин привычно прижал меня к себе и ласково поцеловал в лоб. А я впервые не почувствовала его прикосновение волной трепета и волнения. Внутри было пусто, будто возможность чувствовать эмоции иссякла. Что за черт? Но рассказать о своих чувствах — плохая идея, поэтому молчала и смотрела в окно, наслаждаясь летними пейзажами.
Лето к лицу Аляске. Наконец она расцвела и позеленела до того невозможного зеленого оттенка, что глаза болели. Кажется, что я могла наслаждаться ее видами, целую вечность. И неважно, какая погода за окном: туман, или дождь, или снег, или солнце.
