даже три. А в случае, если начнется война Франции и Германии — перевожу еще пять. Но условием заключения мира с Россией станут именно репарации.
Ольга Николаевна вздохнула:
— Интересная идея, хотя и стара, как мир. Подкупить руководителей, устроить переворот, а народ станет платить по счетам.
— Так ведь не я это предложил, — хмыкнул я. — Но в данном случае — грех не воспользоваться. А народ станет платить… Так ведь во Франции республика, а она, если мне память не изменяет, означает общественное дело, а народ сам выбирает свою власть. Вот, коли они навыбирали таких депутатов, президента, так пусть и платят за собственный выбор.
Глава 3
Мистика и прочее
Я опять весь в бумагах. Но это нормально. Именно это и есть обычное состояние императоров, а не сидение его на престоле. А так, чего бы не посидеть? Сидишь себе, киваешь, роняешь одно-два слово, а все дела как-то сами-собой делаются.
Значит, от моего обер-прокурора, господина Карташева, что представляет мою особу при Святейшем Синоде, сообщение, что Синод категорически отверг представленную Комиссией по канонизации на причисление к лику святых кандидатуру государя Всея Руси Иоанна Васильевича, именуемого Грозным.
Любопытственно. В принципе, я не считаю Ивана Васильевича Грозного исчадием ада, как некоторые, а напротив, отношусь с огромным уважением к его делам и поступкам. Как-никак, расширил территорию государства, создал регулярную армию, новый Свод законов, единую монетную систему (тут, правда, его матушка постаралась, но это неважно). Еще царь поставил под контроль общественности воевод, которые раньше царствовали в своих уездах и городах безраздельно, дал укорот боярской аристократии. А ещё, как говорила наша преподавательница Истории древнерусской литературы — именно Иван Васильевич стоит у истоков русского литературного языка, потому что он первым ввел в письменную речь обиходные слова.
Ивана Грозного я уважаю, но причислять его к лику святых я бы не стал. Странно, что Комиссия по канонизации вынесла его кандидатуру на обсуждение. И хорошо, что Святейший Синод отверг эту кандидатуру. Так что, ставлю визу: «одобряю».
Еще у меня сегодня рапорт от Шапошникова, в котором мой начальник Генерального штаба просил-таки разобраться — а что ему делать с «отказниками», которые мотивируют свое нежелание брать в руки оружие религиозными убеждениями? Вроде, не так их и много, но во всем должен быть порядок, потому что губернаторы докладывают, что отказ от исполнения воинской повинности влечет за собой наказание, согласно Уложению об уголовных преступлениях на срок до двух лет тюрьмы, а в случае рецидива — до семи лет каторжных работ. Но в тоже время — на территориях, где проживают отказники, население, подверженное данной религии, может поднять мятеж.
Эх, удавил бы я тех губернаторов, которые пишут таким казенным слогом, а бедный Шапошников вынужден повторять их слова. Не сам, разумеется, и не канцелярист, а какая-то пишбарышня. Все-таки, сорок первый год на дворе, времена рукописных рапортов, за исключением особо секретных, кануло в Лету, а для таких документов существуют пишущие машинки.
Так, кто тут у нас отказывается брать в руки оружие? В Поволжье, понятное дело, среди «колонистов» имеются меннониты, чья вера запрещает воевать и убивать ближних. Меннониты — это у нас кто? Не помню, но скорее всего, какие-нибудь сторонники протестантизма. Это нам кажется, что лютеране и протестанты — близнецы-братья, а на самом-то деле у них столько направлений, сколько деревень в Германии.
Значит, вера не позволяет? А сколько этих-самых меланитов, то есть, меннонитов? Пять тысяч человек, а годных к воинской повинности… пятьдесят. И что, из-за этого огород городить?
Так, кто там еще? Хм… В числе сторонников древней веры — это кто, старообрядцы, что ли, имеются и такие, кому запрещено брать в руки оружие. Вот этих малость побольше, их у меня аж двести человек.
Не знал даже, что среди старообрядцев имеются пацифисты. У нас же, до реформы Алексея Михайловича, почитай, вся Россия являлась старообрядцами. Правда, они-то об этом не знали, а воевали все, будь здоров. Как я понимаю, после Раскола, те, кто не захотел примкнуть к «никонианцам», «варились в своем соку», а потом конфессия дробилась на ручейки, принимая самые разные формы. Кто-то и на камень молился, а кто-то в скиты уходил.
И что, применить силовой прием, отправив всех на фронт? Так ведь они и там оружие не возьмут. Про меннонитов не знаю, а вот старообрядцы, если упрутся, их ничем не сдвинешь. Бей их, расстреливай, но коли вера не разрешает — ни винтовку, ни автомат в руки не возьмут. Знаю я эту породу, потому что у самого предки из староверов. Мои-то, правда, оружие брали, да еще как (с фронта с медалями пришли), но упорства, а иной раз и упрямства, не занимать. Стоит ли подводить в общем-то неплохих людей под уголовную статью, а то и под расстрел? Отправить на лесоповал или на строительство железной дороги на Воркуту? Нет, не стану. Вводить закон «об альтернативной воинской службе»? Нет, тоже не стану. Иначе такое количество лжеменнонитов выплывет, то мне на всех домов престарелых не хватит. Нет, напишу резолюцию, что тем, кому вера мешает сражаться на фронте, пусть отправляются санитарами в госпиталя, а еще лучше — в санитарные поезда, вытаскивать раненых с линии фронта.
Когда на ум пришел санитарный поезд, сразу же вспомнилась Марина. Опять вопросы. Почему охотились именно за этим поездом? Почему девушка погибла? Случайно ли это или нет? Покамест, расследование ничего не дало. Мне доложили, что группа диверсантов составила около полутора сотни человек. Почти что две роты. С таким количеством хорошо подготовленных бойцов лучше по тылам противника «погулять», больше пользы.
А ещё — кто дал такое задание? Даже если отбросить в сторону соображения морали — высаживать группу диверсантов, чтобы уничтожить отдельно взятый санитарный поезд, просто-напросто нерационально. Напротив, из соображений военной экономики этого делать не стоит. Во-первых, раненые выбыли с театра военных действий и опасности пока не представляют. Смогут ли они потом встать в строй — это другой вопрос. Но даже если и встанут, то не скоро. Во-вторых, на каждого раненого нужно отвлекать силы и средства, рабочие руки, чем усугубляется нагрузка на мою экономику, то есть, на экономику врага. В-третьих — уничтожение раненых — военное преступление.
Уцелевшие диверсанты уверяли, что им не давали команду уничтожать никакие санитарные поезда, а сообщили, что в эшелоне следует жена императора, которую требуется взять живой, чтобы сделать ценной заложницей.
Да, если бы императрица София ездила на фронт, практический смысл был. Тут не то, что две роты, а батальон можно положить. А то и полк. Но кто всерьез в такое поверит? Почему жена императора должна ездить на фронт? А целенаправленно убивать девушку Марину, недавно получившую диплом врача?
Допустим, кому-то известно, что некогда императора и Марину связывало некое чувство. Но такого не должно быть. Мои контакты, после того, как я стал наследником, были сведены до минимума, а Павел Кутафьев и государь Всея Руси — разные люди. Кто может знать правду? Кутепов? Великая княгиня? Нет, эти отпадают. Тогда кто? Есть вариант, что сама Марина могла кому-нибудь проболтаться. Подруге, близкой родственнице. Могла? А ведь могла. Пусть без умысла, пусть случайно. Марина сообщила кому-то, тот еще кому-то… А дальше? Будь я на месте вражеской разведки, попытался бы узнать подробности? Еще как. Такая информация, как двойник на русском престоле, стоит дорого. Другое дело, что обвинять меня в самозванстве, имея на руках только показания бывшей девушки — тоже не самое лучшее. Но бывшая девушка императора, находящаяся в плену — это объект для торга. Вот, уже ближе к истине.
Придется дать задание Мезинцеву, чтобы тот осторожно проверил окружение девушки, аккуратненько расспросил ее подружек и родственников. Впрочем, уверен, что Мезинцев это делает и без моего приказа.
В общем, вопросов много, а них почти нет ответов.
А на похороны Марины я не ходил. Не потому, что не хотел. Нет, я бы пошел, но как раз на это время был назначен Военный Совет, где Рокоссовский докладывал о состоянии дел на фронтах, а Говоров и Шапошников рапортовали — готовы ли мы к наступлению?
Или бы я все-таки не пошел на похороны? А ведь наверное, что нет, не пошел. Можно было сдвинуть время совещания на час-два (я бы успел), полководцы бы пообщались и без меня, доложив мне самую суть. Но нет. Не сочтите меня
