у меня будет шанс сбежать, я им воспользуюсь и обещаю, что приведу помощь.
Зои кивает и медленно ложится обратно. Этот простой разговор, кажется, утомил ее, и следующие несколько минут я провожу, снова пиная деревянные перекладины своей клетки.
В дверном проеме появляется тень, и я замираю, заложив руки за спину и все еще держа ноги в воздухе. Тень движется, и я сглатываю при виде огромного существа, которое входит в комнату, неожиданно быстро, учитывая его размеры.
— Арот, — говорит Киллис на удивление неуверенным тоном, — мы подумали, что тебе понравятся эти инопланетные женщины.
Когти Арота напоминают мне когти росомахи, а его тело покрыто… мехом. Судя по тому, как существо осматривает мое тело, я догадываюсь, что это и есть тот самый зинта, о котором говорил Киллис.
Я передвигаюсь, пока не прислоняюсь к задней стенке клетки, но мохнатое чудовище опускается на колени, вглядываясь в меня.
— Огневласая, — бормочет он. — Выведи ее.
Киллис стоит позади зинта и кивает в сторону Крюка, который выходит вперед, отпирает мою клетку и открывает дверь.
— Выходи, — приказывает Киллис, но я остаюсь на месте.
Арот смеется, по-видимому, довольный моим неповиновением. Он наклоняется, лезет в клетку и вытаскивает меня.
Я сопротивляюсь, но этот парень, наверное, тяжелее меня фунтов на двести, если не больше. Как только я встаю, он отступает, окидывая меня пристальным взглядом.
Глаза у него темно-зеленые, холодные и проницательные. Его голова тоже покрыта мехом, хотя он короче ближе к центру лица.
— Нравится то, что ты видишь, Огневласая?
Я поднимаю бровь.
— Никогда раньше не видела говорящего медведя. Прости, что пялюсь.
Если на этой планете нет медведей, он не поймет сарказма, и все же он, кажется, понимает, что его оскорбили. Он усмехается мне, демонстрируя острые белые зубы.
— Она мне нравится, — говорит он Киллису, и я мысленно пинаю себя.
— А что насчет другой?
Я смотрю на Зои, свернувшуюся калачиком в своей клетке, стараясь казаться как можно менее заметной.
— Я чувствую, как от нее пахнет болезнью, — говорит Арот.
Киллис издает низкий рык, и зинта поворачивается к нему, поднимая бровь.
— У меня кое-какие дела здесь, в Нексии, и чуть позже сегодня в Малуфике. Ты отведешь женщину в Малуфик, и я заберу ее оттуда.
— Я не оставлю Зои, — говорю я, но все игнорируют меня. Арот протягивает руку, чтобы коснуться моих волос, и я с проклятием отбиваю его руку. Он смеется, и я понимаю, что его заводит тот факт, что я не хочу иметь с ним ничего общего. Это не сулит мне ничего хорошего.
Крюк заталкивает меня обратно в клетку, пока самцы обсуждают оплату. За меня. Когда я вернусь на Землю, мне понадобится какое-то время провести в кресле дантиста. Мои зубы, вероятно, будут не чем иным, как обрубками после всего этого скрежета.
Они все выходят из комнаты, а я колочу по деревянным перекладинам своей клетки.
— Чем, черт возьми, они укрепили эту штуку? — рычу я. — Бетоном?
Зои тихо сидит рядом со мной, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, что она смотрит на меня, ее глаза серьезны.
— Ты знаешь, что делать, — говорит она. — Это твой шанс.
Я ударяю кулаком по клетке, но лучше мне от этого не становится.
— Вернись за мной, — шепчет она. — Я хочу умереть под лучами Солнца.
— Ты не умираешь, — рычу я. — Но я позову помощь и вернусь. Обещаю.
Следующие несколько часов мы молчим, пока не возвращается еще один вуальди. Этого я еще не видела, и у него, кажется, скучающий вид, когда он отпирает мою клетку и жестом приглашает меня выйти.
Я встаю на ноги, опустив голову и сгорбившись. Вуальди тянется к моей руке, и я бью его кулаком в челюсть. От удара он вскрикивает, когда его голова ударяется о стену. Я протискиваюсь мимо него, но в комнату врываются другие вуальди. Я встречаюсь взглядом с Зои, и она слегка ухмыляется мне, прежде чем меня утаскивают прочь.
***
Киллис отправляется с нами в Малуфик. Крюк пристально следит за мной, и я ухмыляюсь ему, морщась, когда это движение растягивает мою разбитую губу.
Моя попытка побега не принесла плодов, но это определенно было весело.
Мы идем уже несколько часов. Киллис оставил большую часть вуальди с Зои, а я вела себя достаточно тихо, чтобы они, должно быть, почти забыли, что я с ними, когда проклинали браксийцев. Из того, что я могу сказать, вуальди не могут позволить себе путешествовать большой стаей в этом районе, потому что, если браксийцы обнаружат их, то перебьют всех.
Разве это не было бы здорово?
К сожалению, не похоже, что мне на помощь придут какие-нибудь огромные инопланетные воины.
Все в порядке. Мой отец научил меня, как самостоятельно выбраться из любой передряги.
Я сглатываю комок в горле. Когда вы теряете тех, кого любите, вы никогда по-настоящему не оправитесь от этого. Вы будешь думать, что у вас все хорошо, пока вас не ошеломит неизбежный факт, что вы никогда больше не будете смеяться с этими людьми. Никогда не будете спорить с ними. Никогда уже не скажете, что любишь их. Никогда не расскажете о том, как вас похитили пришельцы.
Я фыркаю. Папе было бы что сказать по этому поводу, это уж точно. Мой отец был тихим человеком, пока кто-нибудь не давал ему повода разглагольствований. Он учил меня драться, учил как надо жить и больше всего на свете верил в подготовку.
Если бы мой отец был сейчас здесь, он сказал бы мне дождаться своего шанса. Где-то всегда есть возможность — мне просто нужно быть готовой воспользоваться ею.
В конце концов, вуальди начинают расслабляться, и мы выходим из глубины леса в другую деревню. Эта находится в несколько лучшем состоянии, чем предыдущая, и мы останавливаемся у двухэтажного серого строения, выходящего фасадом на лес.
Киллис кивает Крюку, который открывает дверь и жестом приглашает меня подняться наверх. Я медленно поднимаюсь по лестнице, ища любую возможность сбежать, но ничего нет. Лестница ведет в небольшой коридор с двумя дверями.
— Открой дверь справа, — говорит Крюк, и я подчиняюсь. Комната большая, с единственным окном, с видом на лес, хотя я не замечаю ничего, кроме клетки в углу.
Вот уж, бл*ть, хрен вы угадали.
Крюк наклоняется, чтобы отпереть дверцу клетки. Не колеблясь, я ударяю его кулаком по затылку. Он ругается, приземляясь на колени, а я прыгаю ему на спину, обвивая рукой его шею.
Остается надеяться, что у вуальди есть хоть что-то общее с людьми. Независимо
