порхающую покупку, всплеснула руками:
— Ай, какая красавица! Давай её скорее кормить.
— Всех кормить, — поправил Сеун.
Это была одна из тайн старого охотника. Пегаса, привезённого в дом, следует кормить вместе со всеми членами семьи, иначе на него не напасёшься продажного корма, из чего бы он ни был приготовлен.
— У меня каши житной полный котёл сварен. Только маслицем конопляным сдобрю и мёду добавлю, специально для малыша. Ему, небось, понравится.
— Смотри, не пересласти. А так житная каша еда добренная.
Сельский житель, каким ни будь зажиточным, глазам своим не поверил бы, увидав ужин в семье Сеуна. Обычно скотину приводят в дом во время сильных морозов и ставят в дальнем углу. А тут четыре человека сидят за столом и перед каждым миска с кашей. Рядом на полу расположились четыре пегаса. На полу они улеглись, поскольку за столом коню сидеть неловко.
Перед каждым пегасом такие же миски, что и перед хозяевами, полные такой же каши. Малышу, впервые приглашённому к общей трапезе, ложечка каши была положена на чайное блюдечко, стоящее на столе. Пегасик то и дело бросал своё блюдце, подскакивал к кому-нибудь из старших пегасов, а то и людей, совался в чужую миску, хватал разваренное зерно ячменя, словно себе положено, что похуже, и, вообще, вёл себя, как балованный ребёнок.
— Пусть балует, — улыбался Сеун. — Если его сейчас посадить в стеклянный ящик и кормить покупным кормом, то через месяц он не станет есть ничего, кроме этого корма, не будет признавать никого, кроме своего хозяина и не подрастёт ни на полвершка. А наш увидите, как в росте рванёт.
— Не по-человечески так-то, — произнесла Вана. — Посадить в ящик, лишив пегасика детства.
— Корм мавританский, он какой-то особый? — спросил Гнат. — Окармливают чем-то пегасов?
— Нет, конечно. Варёное зерно и мёд. Вода у них из ямы, плохая, родников нет. Зерно своё, называется кускус. Не знаю, его просто сеют или перемалывают из чего. Но волшебства в нём не заметно.
— А зачем они говорят про блеск звёзд?
— Головы покупателям дурят. Так и ты говори. Больше сказок — меньше порчи.
— Мы на восток ездили, виверну гонять, — вмешался в разговор Виха, — там на рынке лакомство продают на меду. Называется — чакчак. Вкусное — страсть. Так у меня Урун всё слопал, мне кусочка попробовать не оставил. Так может, это тот самый кускус и есть?
— Вот уж, чего не знаю, того не знаю.
— Всё равно житная каша самая нажористая, — сказала Вана.
— Тут есть один хитрый момент. Житная каша — пища мужицкая, баре её не едят, а пегасов приобретают люди богатые, дворяне по преимуществу. Он домой с пегасом приедет, и ему повар подаёт жареную утицу или кабаний, а то медвежий окорок. А пегас мясного не ест, ему покупной корм дают. С того и начинается разлад между пегасом и его хозяином. А наш, во как, по всем мискам прошёлся. Он у нас теперь член семьи.
— А как мы его назовём? — спросил Гнат. — А то всё малыш да малыш. Не годится без имени.
— Маркиз, — мгновенно отозвался Виха.
— Ну-ну… рисковый ты парень. После недавней облавы Мальтон на всех нас вот такой зуб имеет, — Сеун указал в угол, где щерил двухвершковые клыки не проданный на ярмарке череп виверны.
— Тогда Зикрам. Мальтон поймёт, в чём дело, а придраться не сможет.
— Крам — постановил Сеун. — Зикрамом в бою неловко командовать будет.
— А как же Эпинор? — не промолчал Виха.
— Не я ж его так назвал. У маркиза спрашивай.
— До него теперича рукой не достанешь. Он у нас не маркиз, а герцог. Вся ярмарка о том судачит.
— А ещё о чём ярмарка шумит?
— Я откуда знаю? — стушевался Виха. — Время мне было чужие лясы слушать.
— А вот это — зря. Я, например, сплетни не слушал, а ушки на макушке держал. Говорят, в Звучине драконы сбираются. Это не наш рубиновый красавец, он на югах лечится после моего копья. В Звучине объявилась жемчужная пара.
— Ты же говорил, что никогда не пойдёшь против двух драконов разом, — напомнила Вана.
— Ну, говорил. Что же мне после этого жемчужнииков в покое оставить? Жаль мне лететь не на ком, разве что на Краме верхом.
— Нас ты забыл? — ревниво спросил Гнат.
— Надо же, вспомнили! Жемчужников двое, так и вас у меня двое. Рискнёте, мальчики?
— Чего не рискнуть… — протянул Виха. — Это мы можем. Только…
— Что только? Давай, говори прямо.
— Да нет, ничего, — смутился Виха. — Просто к слову пришлось.
— Как же, ничего… — с подначкою протянул Гнат. — Тут дело такое, через неделю деревенские девчонки на берегу гулянку ладят устраивать, вот у некоторых душа распалилась туда попасть. Ну, что, правда?
— Тебя никто не просил не в своё дело лезть. Вот как дам в лоб, шишка в две головы вскочит.
— Тише, вы оглашенные! — в голос произнесли Сеун и Вана, а Сеун добавил: — Морды парни бьют, когда не могут одну девушку поделить. У вас, вроде, ничего такого нет?
— По мне, так хоть бы все девки в драконью стаю собрались и прочь улетели, — проворчал Гнат.
— Ты ведь постарше, — напомнила Вана, — тебе первому женихаться пора.
— Будет вам годами считаться. Лучше скажи, зазнобу-то, как звать, из каких она будет?
Виха молчал, потупившись.
— Сам скажешь, — громко спросил Гнат, — или опять мне за тебя отдуваться?
— Ася, — выдавил имя Виха.
— Из каких она будет? Я что-то я не припомню такой.
— Что ты вообще помнишь, старый? — объявила Вана, убирая со стола миски и выставляя блестящий хромовый самовар. — Это же дочка твоего приятеля кузнеца Стана.
— Так она ещё малая, в возраст не вошла.
— Ты, никак, с ума сбредил? — такое могла сказать только Вана, да и то в большом раздражении. — Девонька давно выросла, самая пора под венец. Все вы, мужики, придурочные, в драконах разбираетесь, пегасов растить умеете, а что у приятеля дочка расцвела, это им невдомёк.
— Будет тебе, раскудахталась. Вот улетят мальчишки на охоту, я схожу к Стану, погляжу, какая она Ася, а может, и о чём-то дельном договорюсь.
— Я те договорюсь! Свататься я пойду, ты всё испортишь.
— Ладно, вместе пойдём. Под ручку, как молодожёны.
— А меня не спросили, — возмутился Виха.
— Тебя и спрашивать незачем. Твоё дело сердечно воздыхать и добывать жемчуга невесте в подарок.
— Вот ещё. Я, может, и вовсе жениться не хочу.
— Хозяин — барин. Не люба тебе Ася — не надо. Её за Гната выдадим. Но тебя я осенью всё равно женю. Скажем, на Муньке Пучеглазой, а то она в девках
