Он погрузился глубоко в мысли, устремляя свой грустный взор в костёр. А я вспоминала Кайдена. Как мы боялись нарушить субординацию, ночь перед Илосом, нашу встречу на Горизонте, когда стало совсем все сложно. Один раз он уже пережил мою смерть, как же тяжело тогда было. И вот снова ему приходится испытывать эти чувства. Но во второй раз мы уже не сможем воссоединиться, только не на этой треклятой недоразвитой планете. С досадой я запихнула последний кусок хлеба в рот и тоже уставилась невидящим взглядом в огонь. Этим вечером больше разговоров не было.
***
Сколько мы уже идём? Мои ноги нещадно болели. Сапоги оказались крайне неудобными, а из-за неподходящего размера то и дело образовывались мозоли. Не успевали сходить одни, как на их месте появлялись новые. В пояснице временами стреляло, пришлось выпросить посох у Хоука, чтобы на него опираться при ходьбе. Я, конечно, бывала в полевых условиях и за годы службы в Альянсе не раз участвовала в операциях, требующих длительных переходов, но за время, когда я была капитаном Нормандии, слишком привыкла к удобствам и личной каюте, а стоило мне указать место на карте, как тут же корабль доставлял меня к нужной планете, а дальше Кортез на Кадьяке высаживал пехотный отряд. Все, о чем я только могла сейчас мечтать, обливаясь потом и проклиная неудобную обувь, — это душ и мягкая постель. Но Хоук заставлял нас двигаться вперёд. Как он только не устает? Чтоб его дракон съел, я чувствую себя слабой рядом с ним. Коммандер Шепард и слабая — даже у меня эти два слова не вяжутся вместе. Я должна собраться! Сколько мне пришлось доказывать всем тем мужланам из Альянса, что я не хуже них, так почему сейчас раскисла?
— Можем устроить привал, — вытащил меня из бездны самобичевания Хоук.
— Нет, — бросила я и упрямо продолжила переставлять ноги. Он только хмыкнул в ответ.
Через несколько шагов Хоук неожиданно сел на землю со словами: «Ах, как я устал!» Было понятно, что он делает это ради меня, но, чтобы не задеть мою гордость, сам притворился уставшим. Я оценила этот поступок и с благодарностью повалилась рядом. Хоук разминал затекшие плечи, кажется, он всё-таки немного, но выбился из сил, а я поспешила снять сапоги, подставляя взору кровавые мозоли. С тихим стоном я вытянула ноги, мечтая опустить их в прохладную водичку, и закрыла глаза, подставляя лицо солнцу. Вдруг я почувствовала тёплое прикосновение, и боль в ногах отступила. Опустив голову, я встретилась взглядом с державшим мою ступню Хоуком.
— Я, конечно, не Андерс, но кое-что умею, — он виновато улыбнулся и мягко убрал руки, развеивая свечение вокруг них.
— Спасибо, — жар ударил мне в лицо, заставляя покраснеть щеки. Что это вдруг стало так жарко? Я начала обмахиваться руками. — Следующий привал давай сделаем в месте попрохладнее.
— Следующий будет уже в городе. Идём, — Хоук поднялся и подал мне руку, чтобы помочь. Но я, быстро натянув сапоги, поднялась сама, не решаясь коснуться мужчины, а то ещё увидит мое смущение. С чего бы мне вообще смущаться? Думая о произошедшем, я не заметила, как мы вошли в город.
***
Наконец-то, цивилизация! Я ускорила шаг, чтобы поравняться с Хоуком. Ноги передвигать сразу стало легче, походка превратилась в пружинистую, я уже предвкушала скорую встречу с горячим обедом, тёплым душем и мягкой постелью. Но все мои мечты развеяло ведро помоев, вылитое мне под ноги со второго этажа невысокого здания. Ещё немного, и меня бы окатило этой дрянью с головы до ног. Я осмотрелась и только сейчас заметила, насколько грязным и смердящим был этот город. Сточные канавы сопровождали каждую улицу, казалось, их не убирают вовсе, и отвратительный запах отходов был тому подтверждением. Сами жители не славились особой чистоплотностью, особенно на окраине. Они были больше похожи на беженцев. Однако архитектура все же впечатляла. Наряду с небольшими и скромными домами улицы украшали особняки, оснащенные всевозможными статуями и с садами на прилегающей территории. А чем глубже в город мы проходили, тем выше и величественнее становились здания. В самом центре над всей этой грязью возвышались высокие башни. Я надеялась, что мы подойдем ближе, и мне удастся рассмотреть их лучше и хоть чем-то восхититься в этом городе, но Хоук потянул меня в сторону с главной улицы, бросив: «Почти пришли».
Однако, когда нам осталось пересечь последнюю улицу до дверей таверны, путь нам преградили вооруженные воины. Как оказалось, они перекрыли всю дорогу. Хоук заметно занервничал и приказал опустить голову. Но все же мне удалось рассмотреть процессию. Четверо людей несли на своих плечах паланкин, в котором сидел человек в черной мантии с капюшоном. Хоть наряд и не выделялся пышностью и помпезностью, его средство передвижения кричало о богатстве и статусе владельца.
— Это магистр, — шепнул мне на ухо Хоук.
Вдруг идущий впереди паланкина человек упал, затормозив ход всех. Его попыталась поднять девушка, что шагала рядом, но безуспешно.
— Чего встали? — рявкнул со своего насеста магистр, послышался звук хлыста, а затем крик девушки:
— Он не может больше идти!
— Смеешь открывать при мне свой грязный рот, эльфийская сучка? — мужчина слез с паланкина, пользуясь одним из тех, что несли его, как ступенькой, приблизился к девушке, которая до сих пор пыталась помочь товарищу, и ощутимо ударил ее по лицу так, что она отлетела на пару метров и больше не рискнула подняться. — А ну вставай! — он пнул лежащего мужчину, тот еле вскрикнул и на дрожащих руках попытался приподняться, но от очередного удара ногой под ребра опрокинулся обратно на землю.
В неосознанном порыве я бросилась на помощь слабому. Но Хоук успел схватить меня за руку и притянуть обратно.
— Мы ничем не можем ему помочь, — шептал он мне, сжимая руку крепче. — Посмотри, сколько стражников у этого магистра. Мы погибнем зря в попытке спасти раба.
Я подняла глаза на Хоука, не веря своим ушам. Но он был прав, а увидев выражение его лица и боль, что отразилась на нем, я поняла, что он тоже отчаянно хотел помочь бедняге. Мы действительно были беспомощны в сложившейся ситуации. Нас убьют на месте, стоит только попытаться подойти. Все, что мы могли сделать для этого мужчины, пока его избивал хозяин, — смотреть и не отводить взгляд, быть эти последние минуты вместе с ним, запомнить его. И мы стояли и смотрели, все крепче сжимая ладони друг друга. Тогда как все отвернулись и спрятали глаза, мы наблюдали, как жизнь покидает молодого раба, и проклинали
